|
— Сию минуту. — Варрава направился к двери. — Чуть не забыл, час назад звонил некий комиссар Рошаль из Сюрте.[8] Этот полицейский очень желает поговорить с вами. Он утверждает, что вчера из своего дома пропал бывший казначей армии Колчака, банкир Рафаилов. Генерал Згурский захлопнул крышку часов и сунул их обратно в карман жилета: — Если будет снова звонить, сообщите ему, что я обязательно свяжусь с ним по возвращении. ГЛАВА 2 «В этой стране так жарко, что чаша народного гнева пересыхает задолго до того, как успевает наполниться». Лоуренс Аравийский Апрель 1924 Истошный вопль «Атанда!»,[9] многократно повторенный, будто эхом, прозвучал над Сухаревским рынком, и торгующие «на крик» продавцы всякой всячины смолкли на полуслове, торопясь покинуть оживленный пятачок на углу Садового кольца и Большой Сухаревской улицы. «Облава! Облава!» — неслось по торговым рядам. В общей суматохе никто не обратил внимания на автомобиль, въехавший во двор одного из домов по Садовой улице. Люди в кожанках, выскочив из машины, заняли позиции в арке ворот, у дверей черного хода. После этого из авто стремительно, как нож из рукава, появился высокий худой человек в длинной шинели. Он поднялся на третий этаж, огляделся по сторонам и, увидев на двери начищенную латунную табличку «Доктор Спесивцев Ф.Ф.», тихо постучал. Щелкнул замок, дверь приоткрылась: — Входите, Феликс Эдмундович. Не надо волноваться. — К чему эта таинственность, Иосиф Виссарионович? Как в царское время: явочные квартиры, пароли… — В царское время вы не смогли бы поднять на ноги всю московскую жандармерию, чтобы встретиться наедине с товарищем по партии. — А что, по — вашему, я должен был делать? С тех пор как товарищ Троцкий возглавил Совет Народных Комиссаров, он только и говорит об очищении партийных рядов от скверны, от примазавшихся и приспособленцев. Ясное дело — под такую гребенку попадают все, кто не согласен со Львом Давидовичем. Пока что он занят травлей Бухарина, упрекая его в буржуазном разложении и объявляя новую экономическую политику дезертирством с позиций перманентной мировой революции. Поверьте, даже я чувствую за собой слежку. — В районе Сухаревского рынка всегда много людей, здесь несложно затеряться. — Мне — сложно, — вспыхнул Дзержинский. — Разве что обриться наголо. — Ну, это лишнее. Но визит к врачу можно было обставить не так помпезно. Но перейдем к делу. Я думаю, сейчас ни для кого из нас уже не секрет, что в партии назревает раскол. Многие старые партийцы, проведшие долгие годы в эмиграции, оторвались от жизни и не желают видеть реальной России. Они хотели бы этакую Швейцарию с утренним кофе и круассаном, как любит рассказывать товарищ Зиновьев. А ведь он не только глава города, носящего имя Ленина. Он также председатель Коммунистического Интернационала. Он, как и товарищ Троцкий, не хочет понять, что Советский Союз — не Швейцария. Их не интересует, что такая великая крестьянская держава, как Россия, не имеет возможности стать могучей индустриальной страной в один момент. Наше уважение к былым заслугам этих товарищей, к сожалению, позволяет им блокировать работу партии. — Чего вы в этой связи ждете от меня, Иосиф Виссарионович? — Я полагаюсь на вас, как на человека знающего, человека дельного и мудрого. Сейчас время предпринять решительные меры и остановить наметившийся раскол. Иначе государство рабочих и крестьян обречено на гибель. Под руководством товарища Троцкого Советский Союз, не встав на ноги, истощит силы в бесполезных попытках разжечь пожар революции по всему миру. |
