В 1966 году Дэвиду исполнилось тринадцать лет. За несколько месяцев до окончания средней школы он должен был пройти обряд бар-мицвы. Дэвид был совсем не рад предстоящему событию. Он не один десяток раз присутствовал на подобных празднествах. Всякий раз это был большой и веселый праздник, на который приглашались чуть ли не все знакомые дети подростка, вступающего во взрослую жизнь. По большому счету этот праздник был лишен всякого религиозного значения и давно превратился для большинства евреев из Бронкса просто в повод собрать вместе всех друзей и знакомых семьи.

Я никогда не чувствовал себя евреем в полном смысле этого слова. Родители были весьма религиозны, но мне это не было близко, хотя я и понимаю, что был рожден в этой вере и могу себя причислять к ним.

Дэвиду предстоящая бар-мицва не сулила ничего хорошего. Нат и Перл всегда были очень религиозны и старались соблюдать все правила и традиции. После долгих споров Нат даже согласился закрывать свой магазин по субботам, чтобы не нарушать шаббат.

Болезнь часто обращает человека к Богу. Столкнувшись с неизвестным, он обращается к непознанному. Когда много лет назад Перл поставили страшный диагноз, только вера помогла ей справиться с болезнью и снова научиться радоваться жизни. Недавно женщина узнала, что болезнь вновь проснулась в ее организме. На сей раз все выглядело сложнее и опаснее, а медицинская страховка теперь не способна была покрыть все дорогостоящее лечение.

Эта страшная новость заставила женщину вновь обратиться к Богу, начать с еще более въедливой дотошностью соблюдать все обряды и традиции, но самое главное, вновь ввергла их семью в тотальное одиночество. Болезнь всегда отталкивает от себя людей. Этот механизм имеет под собой биологическое и психологическое обоснование. Видя, что человек не вполне здоров, мы стараемся отойти от него, чтобы он нас не заразил. Так говорят наши инстинкты. Не имеет значения, какого характера эта болезнь, так как инстинктивно мы все равно будем стараться отойти от больного или грустного человека, опасаясь того, что это состояние окажется заразным (часто ведь так и бывает). Еще более тотальный характер носит психологическое обоснование. Никому не хочется говорить о своей тяжелой болезни или о болезни близкого родственника. Не хочется пробуждать к себе жалость, боишься, что люди побоятся с тобой общаться, чтобы не заразиться. С другой стороны, все твои мысли постепенно начинает занимать болезнь, о которой ты инстинктивно не хочешь говорить с «чужими». Этот капкан постепенно приводит к тому, что круг общения семьи постепенно сужается в кольцо.

Вскоре в квартире семьи Берковиц в южном Бронксе стало очень тихо. Сюда уже почти не звонили друзья и приятели Перл из еврейской общины, Нат старался решать все рабочие вопросы в магазине, чтобы не тревожить лишний раз жену, а Дэвиду запрещали водить сюда друзей, к выбору которых Перл всегда очень ревностно относилась. Причем Дэвид совершенно не понимал, чем обусловлены все эти перемены. Нат и Перл считали, что ребенку не стоит знать о «взрослых проблемах», поэтому подросток считал, что эта «ледяная тишина» и отчуждение, которое он ощущал дома, связаны только с тем, что он приемный, «ненастоящий» и, в конечном счете, лишний здесь человек. Впрочем, даже сам Нат постепенно начинал чувствовать себя лишним дома, стараясь не мешать жене все глубже погружаться в ее отношения с Богом и Болезнью.

Предстоящая бар-мицва Дэвида грозила стать самым печальным и унылым мероприятием в Бронксе. Дэвид хотел пригласить на торжество хотя бы Криса, но мать не разрешила ему этого. Ей хотелось, чтобы церемония инициации прошла по всем правилам в кругу только своих людей.