Это была третья чашка из коры. Первые две сгорели в костре.

Он снова сходил до ручья и принёс ещё воды, что бы сделать новый отвар, тот, который нужен сейчас, а не раньше и не потом. Пошёл к ручью ночью. Всё сделал очень быстро. Но, почему-то, когда принёс воду, костёр не горел, а солнце стояло высоко в небе. И он плохо пах. На ранах было что-то желтоватое, источавшее странный запах. Отвар — он нужен был для этого, чтобы не было желтоватой воды сочащейся из ран.

Почему-то, когда он сложил новый костёр и зажёг его, солнца уже не было в небе — оно ушло в закат, а желтоватое на ранах, сочилось сильнее. И было очень жарко. Его трясло, с кожи обильно тёк пот. Логран сделал отвар и, используя горсть сухого мха, вытер раны, до которых смог дотянуться. Саднило на спине, но что с этим делать он не знал. Попытался достать, не смог. Минуту сидел на земле, издавая злобный рык и трясясь всем телом. Перед глазами вспыхнул новый образ, воспоминание, подсказавшее, что ему нужно делать сейчас.

Он поднялся на ноги и дошёл до дерева. Встал к нему спиной, прижался раной к коре. И резко сел. Боль была такой, что красная пелена ненадолго скрыла мир. Отдышавшись, он поднялся и всё повторилось. В третий раз он подняться не смог, упал лицом в траву и долго лежал, не имея сил, что бы подняться. В какой-то момент, он всё же сумел сесть и, вывернув руку, коснулся спины.

Потом поднёс ладонь к лицу и улыбнулся. На его пальцах поблёскивала чистая кровь.

Логран вернулся к костру и сделал тоже, что делал каждый раз, когда разжигал его с тех пор, как мысли снова исчезли, и остались только образа, смутные воспоминания, бездумные позывы делать то или это. Он взял острый камень, запасённый на случай потери ножа, и отрезал кусок мяса от оленьей туши. Мясо пахло. Поморщившись, он пристроил его на вертел и начал обжаривать. Когда вертел из деревянного прута сгорел, а мясо упало в костёр, он вытолкал его на край круга золы острым камнем и, немного подождав, съел. Нужно ещё — этого мало. Он свесил голову на грудь — сил мало, нужно ждать. Когда поднял голову, с миром опять случилось странное — стало темно, а костёр потух. Он не думал, это неважно и не нужно. Он сломал сучья, до коих мог дотянуться и разжёг костёр снова. Мясо пахло и шевелилось белыми крапинками. Это тоже не важно. Есть нужно. По телу проходили волны жара — он знал что делать, отвар был сделан и выпит, сразу после того, как было съедено горькое, тошнотворное мясо. Но это не важно — мясо есть мясо.

Снова всё изменилось, он не заметил как — опять светло и опять не горит костёр. А по всему телу сочится жёлтое. Он знал, что делать и делал это.

Он повторял всё снова и снова. Вода в ручье, дерево для крови на спине, отвар внутрь и отвар, что бы смыть жёлтое с тела. Вонючее мясо внутрь — когда мясо стало меньше чем белых червей, он перестал жарить мясо. Идя к ручью, он искал всё, что можно съесть и, найдя, съедал. Иногда обмывая это в ручье, иногда нет. Белые черви копошились без дела — он съел и их. Земляные черви попадались везде — их он тоже съел.

Однажды утром, когда жаркие солнечные лучи бросали его, то в невыносимый жар, то в страшный холод, он посмотрел на свои раны на левом плече — они болели постоянно, заставляя его, бешено рычать, чуть ли не всё время. Раньше. Теперь он не мог рычать. Из горла вырывалось только злое шипение. Горло болело и немного распухло.

Жёлтое на плече, сочится из ран.

Гной.

Это была первая мысль, первое слово в голове, за какое-то время — он не знал, сколько его прошло, знал только, что времени прошло немало…

Логран омыл раны отваром и коснулся пальцами своей спины — пальцы остались сухими.