В какой-то момент, он стал находить, что не так уж они и плохи. В каком-то смысле, даже совсем не плохи — очень сочные опять же…

Девушка сидела на ветке, свесив ноги вниз и чуть наклонив голову. В просвете листвы, далеко впереди, виднелся дикарь, покрытый розоватыми страшными шрамами, сухими корками от ран, гнойными струпьями, коих теперь совсем немного. Очень худой дикарь, который сидел возле зловонной туши оленя и, выколупывая из неё червей, чуть ли ни горстями отправлял их в рот.

Дикарь улыбался, а его глаза злобно щурились и как-то совсем не по-человечески, сверкали чем-то злым. Сегодня, Лита смотрела на него с мистическим трепетом в своей душе.

Этот сопляк пугал её.

Он должен был умереть неделю назад. Но вместо этого явно шёл на поправку. Питаясь, чем попало, омывая раны отварами, выпивая эти отвары литрами, он продолжал обманывать смерть.

Рана на спине, уж это должно было убить его железно — он не мог её омыть. Вместо этого он рвал рану, срывал с неё засохшие корки, заставлял течь кровь. Каждый раз, снова и снова, оглашая лес диким рёвом, пока тот не превратился в хрип, он срывал корку с раны. Пока она не затянулась, оставив уродливую, рваную полосу розоватой кожи на спине — таких полос у него теперь по всему тел очень много. Однажды они превратятся в жуткие шрамы…, парень поднялся, погладил свой живот, заполненный такой пищей, что от одной мысли о ней, Лита чуть не стошнило.

Парень, нетвёрдым шагом, сжимая в руках два острых камня, двинулся куда-то в лес.

Девушка бесшумно спрыгнула наземь и последовала за ним.

Он пришёл на поляну, где остался лежать поверженный им волк. Парень выбрался туда, сел на корточки костей, что оставили от волка другие обитатели леса.

Юноша поднял с земли череп, полный белесых червячков и остатков плоти.

А потом раскинул руки в стороны и издал громкий, зловещий, искажённый хриплый рык.

Впервые за многие и многие годы, Лита осенила себя знамением Привы и отшатнулась от того, что увидела сейчас. Она ощутила страх, какой-то необычный, древний страх — парень казался одержимым, проклятым, словно в нём поселились все злые духи мира одновременно.

Это злобный хриплый рык…, Лита уходила дальше в лес, пока странный парнишка, безумный и невероятно живучий парнишка, не остался далеко за её спиной.

Она больше не хотела следить за ним.

Ни за какие деньги.

В этом пареньке, самом обычном, каких множество — всего несколько лет назад он был таким. Теперь, в этом пареньке, не осталось ничего от того, кем он был прежде. Безумный дикарь, зверь, утративший всё человеческое. Ничего, кроме первобытной ярости, в нём уже нет.

Вот что создаёт король? Вот что рождало таких как король, рождал Малый город?

Лита, ускорила шаг и вскоре бежала — бесшумно, словно незримая тень, она неслась через лесную чащу. Она откажется, это поручение не для неё.

Ибо она поняла, что создаёт король и что он выпустит в мир, через каких-то десять-двадцать лет. Он выпустит волну, что утопит мир в крови, сотрёт его в порошок и выстроит заново — таким, каким его не видели в самых страшных кошмарах, самые безумные из людей.

Лита не хотела участвовать в этом.

До самой опушки леса, в её разуме оставался образ юного воина, диким рыком сообщавшего всему миру, что он не только победил, но остался жив и вернулся за своим трофеем.

И чем дальше она убегала, тем меньше понимала — ужас вызывает в ней эта первобытная необузданная, дикая мощь или всё же восхищение и мистический трепет.

* * *

Логран запнулся и уронил тушу кабана, убитого, как и положено, ножом.

Он прислушался и принюхался — пахнет дымом, трещат ветки пожираемые огнём. Всё это доносится из его дома между разломанных брёвен упавшего лесного великана.