— Похоже.

Лита без лишних уточнений поняла о ком речь — арийские воины, пришельцы в этих землях, последние жители города-государства, погибшего в пламени очень старой и большой войны.

Они помолчали немного, слушая удалявшийся, постепенно стихавший злобный хрип.

— Нужно убедиться, что он умер. — Сказала Лита.

— Это будет скоро. — Ответил парень, спрыгнув с ветки и бесшумно приземлившись внизу.

Она не стала спускаться, грациозным и сильным движением девушка отправила своё стройное гибкое тело вперёд и вверх, ухватилась рукой за другую ветку, с силой бросила ноги вперёд, кувыркнулась и уцепилась за следующую ветку. Она двинется вперёд так, это хорошая практика для мышц и координации. А с этим юношей и этим лесом, нет и времени что бы поддерживать свои навыки на должном уровне. Придётся как-то приспосабливаться — отказаться от оплаченной работы, не порочащей чести Теней, позор, каковой чести их лишит. Так что выбор не велик.

* * *

Логран шёл обратно, в своё логово, свой дом. Мир шатался перед ним, тело слушалось плохо, а всё вокруг регулярно окрашивалось в алый цвет. Бешенство клокотало в душе, боль от ран поддерживала его на неизменной уровне. Ему начало казаться, что он пробивается через очень плотный алый туман, столь плотный, что он цеплялся за его ноги и торс, не пускал вперёд — это бесило сильнее, чем боль. Он шёл вперёд, не заботясь о том, что его слышно на сто метров в любую сторону, он словно сражался с невидимым врагом и отступать он не собирался.

Путь домой показался вечностью, но он всё-таки дошёл.

Ярость замутила разум. Он забыл.

Что-то зацепило ногу и, издав бешеный рёв, он шагнул вперёд. За спиной раздался грохот, Логран медленно повернулся и отступил на шаг назад — в проходе между деревьев, валяется распавшееся на куски бревно. Мыслей не было, он не понимал, что видит перед собой.

Тихого шелеста второй верёвки, Логран не услышал.

Второе бревно свалилось вниз и с оглушительным треском развалилось надвое, встретив препятствие в виде растрёпанных густых волос, росших на голове человеческой.

Логран пошатнулся, попытался удержать равновесие, но не смог.

Заваливаясь на спину, он потерял сознание.

Когда юноша открыл глаза, солнце катилось к закату. Ему было холодно, всё тело болело, в руках и ногах разливалась страшная слабость. Ему хотелось закрыть глаза и больше никогда не подниматься. Ему хотелось сдаться — пойти на поводу своей слабости, презрев свою силу.

Рычание возникло в глотке само по себе. Он перевернулся на живот, поднялся на четвереньки. С противным скрежетом, корка засохшей крови начала крошиться, из ран сочится кровь.

Боль была не слишком сильной, но раздражала она невероятно.

Рычание усилилось, пред его мысленным взором, в огненном тумане, вспыхивали образа, обрывочные, непонятные, полные алых оттенков. Взгляд Лограна упал на ворох сухой травы, сложенной у сучьев упавшего дерева и прикрытых кривым низким навесом из листьев, какие он использовал в качестве одежды. Несколько минут он стоял на четвереньках, рыча на эти травы и шатаясь из стороны в сторону. Мыслей не возникло. В разуме полыхнул образ — обрывок урока в комнате, полной трав, там, где жил старый человек.

Он по-прежнему не думал, ни единой связной мысли, ни единого слова — это сложно, это не нужно сейчас. Нужно действовать, а не думать. Он знал как. Он знал, что нужно делать, зачем ему мысли из слов, когда всё понятно и так?

Костёр он разжёг, когда солнце ушло в закат. Искать хворост, он не пошёл — такой мысли не возникло, сил на это не было. Его взгляд коснулся сухих сучьев, что много дней хранили его сон в этом месте. Их он на дрова и пустил.

А вот к ручью сходить пришлось.

Когда Луна начала свой бег по небосводу, Логран выпил первую порцию отвара.