Серафим подергал пору старенькой куртки, пытливо поглядел на собеседника – как тот реагирует на упоминание «представительности» и «солидности»? Насмешливо усмехается либо уважительно кивает? Вроде смотрит понимающе и уважительно.

А Добято сейчас не до переживаний помощника. Заложив в память для последующей разработки ещё одно имя – пока незнакомого Афоньки, сыщик несколько минут помолчал. Будто собирался с силами для следующего вопроса.

– Пока есть свободное время, расскажи ещё раз про свое расследование, – попросил он.

Тарасик сейчас – натянутая пружина. Если он рассчитал правильно, Гранд не упустит возможности ликвидировать сыскаря, повисшего на его хвосте. Узнав от Евдокии время выезда «охотников» и намерение ехать именно нижней дорогой, Убийца либо сам заявится в удобное место, либо пошлет своих шестерок, которыми он наверняка обзавелся.

– Какое там расследование, – скромно отмахнулся Серафим. – Командир не дал развернуться. Только и удалось «пощупать» травяную колдунью. С самого краю…

Добято вторично слышит эту историю, но все ещё надеется, что Серафим припомнит дополнительные детали, пусть мелкие, казалось бы, ни о чем не говорящие. По мнению сыщика любой сыск опирается именно на мелочи, ибо крупные «камни» оседают на дно, они легко просматривются поэтому пользы от них, как от козла молока. А вот мелкие, малозаметные, если сложить их вместе, могут привести к серьезным умозаключениям, такую составить «мозаику» – пальчики оближешь.

Но ничего нового от прапорщика он так и не услышал. За исключением очередного потока нескрываемой похвальбы.

– Кто такой Чудаков? – спросил Тарасик, оглядывая придорожный кустарник и выступившие из темноты кедры. – Он что – друг Королева?

Убивать московского посланца Гранд сразу не станет – вдруг тот заявился по его прогнившую душу не один. Значит, появится надежда расправиться с Убийцей…

Прапорщик задумчиво поглядел в глубь лесного массива. Будто попытался высмотреть среди деревьев или в зарослях багульника поджарую фигуру помощника лесника. На самом деле ему страх как не хотелось исповедываться перед дотошным москвичем и он выискивал способы увильнуть от ответа или свести его, этот свой ответ, к набору ничего не говорящих слов.

Добято терпеливо ожидал. Замешательство несдержанного на язык болтуна насторожило его. Что связывает прапорщика с помлесника и помлесника с Убийцей? Если из этой формулы выбросить середину – Чудакова, что останется? Гранд – Толкунов?

Тьфу, черт, какая бессмыслица лезет в башку! Из прапорщика преступник, как из Виноградова – няня в детском садике. И все же интересно, что связывает работника лесничества с врио начальника тыла отряда? Какие невидимые ниточки связали этих разных людей?

Сыщик не знал, даже догадаться не мог, что год тому назад два разных по характеру человека – старшина медвежьепадьевской роты и помощник лесника из Голубого распадка – подружились на почве любви к бутылке. Как выразился немногословный Василий: один пьет – злой алкоголик, вдвоем – добрые приятели.

Иногда, пользуясь попутным транспортом, Серафим навещал Голубую заимку, гораздо чаще Василий приезжал по делам в лесничество. В Голубом распадке друзья распивали на квартире Чудакова, в Медвежьей Пади – у заботливой и запасливой Евдокии. И там и там – самогон. Плохо очищенный, мутный, но настоенный на лесных ягодах. Магазинное пойло – не в чести, как любит приговаривать Васька: фабрикой воняет. А вот профильтрованный через газетную бумагу и активированный уголь, сдобренный таежными ягодами самодельный спиртной напиток и душу веселит, и головную боль не вызывает.