Немцы снарядов не жалели, палили по высотке на опушке, которая все теснее обрастала черными фонтанами взрывов.

Потеряв пять танков, они, видно, решили не соваться вперед, пока не доконают последнюю оставшуюся у русских пушку. А в том, что они ее доконают, и скоро, имея такое превосходство в огневой мощи, немцы не сомневались.

Путивцеву все это было отчетливо видно, как в кошмарном сне, и, как в кошмарном сне, он ничем не мог помочь горстке русских артиллеристов. На борту самолета не было ни одной бомбы. Это был самолет связи, не предназначенный для бомбежек. Из пулемета же бронированным машинам внизу ничего не сделаешь. В бессильной ярости Путивцев сжал кулаки. И тут летчик показал Путивцеву рукой вниз. Самолет стал снижаться. Путивцев увидел танк с открытым люком и немецкого танкиста в черной форме, высунувшегося из люка. Путивцев приник к пулемету, установленному на турели. Пулеметная очередь с самолета взбила сначала струйку пыли рядом с танковой гусеницей. Следующая очередь прошла выше, и фигура, высунувшаяся из люка в черном мундире, как бы переломилась. Раненого или мертвого немца втащили внутрь. По радио о случившемся пострадавший экипаж, видно, сообщил другим танкам. Машины нервно задвигались по полю, разбегаясь в стороны.

Этой короткой передышки расчету орудия было достаточно: наводчик в перекрестие панорамы поймал танк, который на минуту развернулся так, что подставил пушке свой борт. Вспышка пламени, а потом густой дым, поваливший из моторной части, не оставляли сомнения в том, что артиллеристы подбили еще один вражеский танк.

Но немцы внизу быстро разобрались в том, что маленький русский биплан не может причинить им вреда. Их огонь по уцелевшему орудию участился. Снаряды ложились все ближе и ближе. Сразу четыре черных фонтана выросли на высотке. Путивцев невольно закрыл глаза — все! Когда дым рассеялся, он увидел пушку, перевернутую набок, а рядом с ней распластались три неподвижные фигуры.

С самолета еще выплеснулось несколько коротких яростных очередей, и машина, подрагивая в горячих воздушных потоках, стала набирать высоту.

Вслед за танками на грузовиках двигалась батарея зенитных орудий. Внизу, повторяя каждый изгиб дороги, нескончаемым потоком шла немецкая техника: автомобили, мотоциклы с колясками, пушки. Облака взбитой дорожной пыли сопровождали немецкую колонну. Теперь и слева от дороги горела деревня. Сквозь густой клубящийся дым проглядывало двухэтажное белое здание школы, уже сильно закопченное.

Снаряды рвались все ближе. Зенитные орудия врага открыли огонь. Разрывы были похожи на лопнувшие хлопковые коробочки. Самолет, ведомый опытным летчиком, резко стал снижаться. Ему, с маломощным мотором, с тихим ходом, можно было только на небольших высотах искать спасения.

Вскоре они вышли из зоны обстрела зенитной батареи. Дорога с немецкой техникой, горящее селение — все осталось позади. Начались леса. После всего только что виденного непривычно мирно отсвечивали они изумрудным светом. Но вот кончились и леса. Показались воды Финского залива, сияющие на солнце. Неподалеку от берега дымил корабль береговой охраны. Похоже, наш, но черт его знает? Летчик ввел машину в вираж, оставляя корабль и береговую линию в стороне.

Остров Сааремаа вырос на светло-синей глади Финского залива, как зеленый бугор. По мере приближения он рос, принимал свои подлинные очертания.

Летчик уже летал на Сааремаа и без труда нашел аэродром Кагул. Повел самолет на посадку. Посадочная полоса была грунтовой, но хорошо укатанной. Самолет мягко коснулся ее колесами, постепенно оседая на хвост. Пилот подрулил поближе к домикам. Только теперь Путивцев заметил несколько бомбардировщиков «ДБ-3Ф». Самолеты стояли впритык к хозяйственным постройкам хутора и были хорошо замаскированы защитными сетями и ветками.

Командира 1-го минно-торпедного авиаполка Балтфлота Евгения Николаевича Преображенского Путивцев не знал.