Шатлыгин возмутился:

— Что значит — не могу?! Большевики моего поколения не знали такого слова! Или вы сделаны теперь из другого теста?.. Вот что: иди в триста первую комнату, оформляй документы…

Работа в фотогазете действительно оказалась не такой уж безопасной, как об этом думалось. Из первой же командировки на фронт не вернулся в редакцию младший политрук Тарасов. Сам Михаил в октябре под Вязьмой попал в окружение. Немногим удалось вырваться, Михаила при переходе линии фронта ранило.

В госпитале в Москве он узнал о том, что немцы взяли Таганрог.

Ксеня на девятом месяце беременности вряд ли могла покинуть Таганрог. Не смог, наверное, уехать и Максим: на руках мать-старуха, маленький сын. А Нина? У нее ведь тоже двое детей…

Приезжая в Москву, Михаил забегал или звонил на квартиру Пантелея. С Пантелеем ему никак не удавалось встретиться: он приходит — нет брата, Пантелей приезжает — его нет в Москве. Но Анфиса и Инночка с маленьким Алешкой всегда были дома. Договорились, что все родственники будут писать на квартиру Пантелея. «Вы — мой почтовый ящик», — говорил Михаил Анфисе.

По письмам от родных Михаил знал, что делается в Таганроге. Последнее письмо было датировано 8 октября. Таганрожцы жили, как все в это время, трудно. Вовка пошел в седьмой класс. Максим, Нина по двенадцать часов работали на заводе.

В сводках Совинформбюро ничего не сообщалось ни о ростовском, ни о таганрогском направлениях. И вдруг: «Наши войска оставили Таганрог…»

21 ноября немцы заняли Ростов.

Михаил Путивцев выписался из госпиталя двадцать девятого и сразу же поехал в ГлавПУР. Там же он узнал от знакомого батальонного комиссара захватывающую новость: части 56-й отдельной армии освободили Ростов. Враг, бросая технику, бежит в сторону Азовского моря…

Фотогазета обычно давала материал с Западного фронта, но зона действий этого издания была не ограничена. Почему бы не дать материал с Южного фронта? Там такая победа! Путивцев решил посоветоваться с Шатлыгиным. Валерий Валентинович возражать не стал, напротив, одобрил:

— Хорошая идея! Когда материал привезешь, покажешь мне.

В Ростов пришлось лететь самолетом. Сначала — в Сталинград, а потом уже — в Ростов. Путивцев взял с собой только одного фотокорреспондента: в самолете каждое место на вес золота. И если бы не Шатлыгин, не попасть им на этот самолет.

2 декабря их самолет приземлился на ростовском аэродроме.

В политуправлении Южного фронта в Каменске он узнал, что части 37, 18 и 9-й армий, отбросив врага, вышли на рубеж реки Миус, от Куйбышева до Покровского, и на линию Самбек.

Война приняла позиционный характер. Теперь, по всей вероятности, до лета.

Всего каких-нибудь десять километров наши войска не дошли до Таганрога. Если бы дошли!.. Все могло бы быть по-другому… Он взял бы Ксеню, Вовку, маленького. (Кто там родился? Как прошли роды?) А теперь? Выживут ли они? Увидит ли он их?..

В Ростове в обкоме партии Михаилу рассказали, как наши эвакуировались из Таганрога морем. Последние корабли уходили уже под обстрелом врага. Немецкие танки вышли на косогор возле маяка и били по порту, по рейду сверху прямой наводкой.

В порту погибли секретарь обкома Богданов, первый секретарь Таганрогского горкома Решетняк, заместитель председателя горисполкома Рамазанов и другие товарищи.

Кузьме Хоменко после взрыва завода удалось уйти на рыболовецком боте, и сейчас он в действующей армии.

На другой день Михаил выехал на фронт, в Солодовку. Стояла сухая холодная погода. Снега еще не было. Легкий морозец сковал землю, и она глухо гудела под колесами автомобиля.

До линии фронта доехали без происшествий.

Оставив машину в безопасном месте, возле копны, замаскировав ее соломой, Михаил и фотокорреспондент младший политрук Никипелов ложбиной вышли к переднему краю.