— Дарг, — Анжелика возмущенно всплеснула руками, — ты одержим гневом и ненавистью к нему! Столько лет прошло, а ты никак не успокоишься. Если бы ты хоть раз просто поговорил с ним о дочери…

— С меня достаточно необходимости сообщаться с ним из-за технологий древних! Знаешь, каково это стоять рядом с тем, кто мучил твою единственную сестру? Годами истязал ее морально и физически, держал взаперти, вынудил родить ребенка! Да меня при одном взгляде на меднокожего переполняет желание свернуть ему шею.

— Уверена, он тебе это сделать бы не позволил! К тому же все твои догадки могут быть ошибкой.

— Ошибкой?! — Брат снова зашипел, а хвост его бешено застучал о ноги. — Вспомни, в каком состоянии мы нашли сестру! Знаешь, что стало причиной ее безумия?

С трудом втянув в себя воздух, я зажмурилась и обхватила плечи руками, силясь сдержать нахлынувшие воспоминания. Я так долго укрывалась от них, думала, что смогла стереть образы того времени из памяти, но… Увы! Стоило Даргу заговорить, и целая вереница разнообразных эпизодов из далекой жизни с Киреном встала перед мысленным взором.

Вспышка света — вот и все, что я успела заметить, когда сверкнул его меч. Мои светлые волосы, бесшумно падающие на пол. И ненависть в сверкающем сталью взгляде хозяина. А еще облегчение где-то очень глубоко в моем сердце: всего лишь волосы, не голова.

Размытый силуэт мужчины, склонившегося надо мной. От боли взгляд сфокусировать не удается. Но прикосновения прохладных пальцев к вискам прорываются сквозь блокаду бесчувственности давно онемевшего от мук тела. И я понимаю: осталось потерпеть еще немного.

Каким-то образом метх умудрился научиться помогать мне справляться с болью. Он непривычно осторожно прикасался к моим вискам, массируя их и периодически надавливая с усилием в определенных точках. Это приносило мне блаженство отступающей муки, давая возможность измученному телу и сознанию отдохнуть. Я неизменно засыпала. Порой мне казалось, что спала я долго. Но отрыв глаза, понимала причину этой благодати — собственная голова лежала на коленях четырехрукого, а его руки все так же неспешно и настойчиво теребили мои виски. Каждый раз я, проморгавшись, поднимала на лицо мужчины взгляд, подмечая в глубине его глаз затаенную надежду. На что?..

Помнила я метха и другим. Холодным и устрашающим, когда его тело притискивало меня к полу, а лицо приближалось настолько, что я могла рассмотреть каждую крапинку стремительно чернеющей серости его радужки. Но я не рассматривала, неизменно отводя взор к потолку каюты. Настолько невероятным и пугающим для меня был контраст между холодом его взгляда и жаром тела, словно бы желавшего соприкасаться с моей кожей повсеместно. Порой этот жар нестерпимого трения между нами оставался единственным, что не позволяло мне замерзнуть, растворяясь в непомерном ощущении одиночества и отчаяния.

Но особенно явственно отпечаталось в памяти так не свойственное ему выражение нестерпимой муки и страдания. Помню, как после особенно сильного приступа, спровоцированного моими неумелыми попытками заставить кулон брата ретранслировать мой призыв, шею вдруг сдавило тугим кольцом. Энергия главы рода, заключенная в украшении, словно бы отторгала мою смятенную энергетическую суть, сжимая кольцо все сильнее. Я, поначалу крича, вдруг начала задыхаться… Явственно помню, как всюду вспыхнул огонь, мне казалось, что и мое тело плавится в нем, неумолимо угасая.

И Кирен, что стремительно навис надо мной.