Отвернувшись, я так и замерла после этих слов. Что можно противопоставить такой откровенности? Такому неумолимому движению к цели?

— Если я позволю, ты перестанешь стараться, — ответ сорвался с губ, прежде чем я успела прикусить язык. Он выдал меня. Глубинный страх. Уверенность в том, что это лишь внешний налет, а за ним — стоит мне рискнуть и дать нашим отношениям шанс — привычно жесткий и временами жестокий, такой знакомый мне метх. — Зря я это сказала.

— Дейнари, — он откликнулся сразу, естественно ухватившись за эту мою проявленную слабину, — а знаешь, что я сейчас сделаю? — Ответа он и не предполагал, тут же продолжив, комментируя каждый свой шаг. — Подойду к тебе. Вот так. — Верхняя пара рук метха опустилась на мои плечи, ласково погладив их через ткань свободного платья. — И я буду стараться. Очень.

Чуть потянув, развернул меня к себе, чтобы очень медленно приблизить свое лицо к моему. И поцеловать. Так осторожно, словно бы я сон, в реальность которого он так и не поверил.

— Зачем тебе это? — Шумно выдохнув, толкнула я его легонько в грудь.

— Просто ты мне очень нужна. Да ты и сама это знаешь. Всегда так было. Нужна настолько, что я заранее согласен на любые условия, на самое невыгодное и безумное решение. Да что угодно, мне хватило этих лет, чтобы понять, кто для меня важнее всего. Хоть на кусочки меня кромсай, только останься. Тебе же это тоже необходимо — нужен я. Как насчет мести? Может возьмешься сделать мне остаток жизни невыносимым? Как я тебе когда-то.

Притиснув к себе нижней парой рук, он обнимал мое лицо ладонями верхних. И шептал, прижав свой лоб к моему, не отводя взгляда.

— Как самоуверенно. Узнаю прежнего Кирена.

— А в чем смысл прятаться за отговорками? Мы оба сейчас взорвемся от этого безумия, что бурлит в крови. Я чувствую его в тебе, ты во мне. Между нами это происходило и прежде, только тогда нам страшнее было признаться себе. А сейчас? Страха больше нет. Ты посмеешься надо мной, сочтешь слабым, оттолкнешь? Да сколько угодно! Я же знаю — ты не сможешь. И ты знаешь это же обо мне. Я дошел до предела. Изо дня в день повторял себе, что поступил верно, отпустив вас. Только мантра больше не помогает. Если бы не все эти перипетии, я бы совсем скоро выкрал тебя с Цезариона. Прямо из-под носа дядюшки-императора, братца и этого твоего друга детства, что явно не смог стать для тебя реальной парой. Мы словно привязаны друг к другу намертво. И как бы далеко ни находились, не могли разорвать эту связь. И пусть она, как и прежде, принимает любую форму — я согласен на все. Хочешь мести?

— Мести?

Снова он твердит об этом.

— Да. Мсти мне, Дейнари! За каждую обиду, за малейшую боль, за каждый миг радости и жизни, что я отнял у тебя. За мой эгоизм, за неверие, за самоуверенность и элементарную неспособность доверять.

— И это слова воина?

— У каждого воина есть вершина, что ему не покорилась. В этом и была моя ошибка — я всегда хотел покорить тебя. Завладеть… Если бы я еще тогда понял, что надо лишь покориться самому, не было бы этих лет и одинокой скорби.

— А что бы ты тогда сделал?

— Все просто — вернул бы тебя в родной мир, твоему народу. Ты всегда умоляла только об этом, жила этой надеждой. А когда я ее отобрал…

— Но… тогда ты потерял бы меня наверняка, — перебила я, вдруг сама найдя для него несомненное оправдание. Я желала единственное, что Кирен — тот прежний Кирен — не смог бы мне дать никогда.

— Ты всегда меня недооценивала, — хмыкнул метх и потерся щекой о мое плечо, рукой перехватив обвившийся об одно из его запястий кончик хвоста.