Честно говоря, парализован.

Грегор, смотритель, находится на заднем дворе, покрывая последним слоем краски перила веранды. Он слышит мои шаги из за угла и поворачивается. В одной руке банка с краской, в другой – кисть. Седые волосы, голубые глаза и обветренная морщинистая кожа. Он дружелюбно улыбается.

– Мистер Монтгомери. Рад видеть вас, сэр.

– Зови меня Лок. Все в порядке, Грегор?

Он кивает и возвращается к покраске.

– Не сомневайтесь. Просто решил подкрасить веранду, потому что краска немного облупилась. Моя жена все купила для вас, холодильник полный. Все продукты свежие – мясо, рыба – все местное. Вам должно понравиться, но, если понадобится что то еще, у вас есть мой номер телефона.

– Спасибо, Грегор. Думаю, мне все понравится.

Он делает еще несколько взмахов кистью, а потом останавливается и смотрит на меня.

– Должен сказать, Лок, я рад тебя видеть. Действительно рад. Я никогда не думал… – его слова обрываются. Он не знает, как закончить фразу.

Я сжаливаюсь над ним.

– Я тоже не думал. Именно поэтому я здесь.

Он кивает.

– Твой отец… Он приезжал сюда как раз перед смертью. Думаю, он купил этот дом, чтобы… попрощаться с жизнью… и подготовиться. Он знал, что это случится, и… ему нужно было… подготовиться.

– Он завещал дом мне, чтобы я мог сделать то же самое.

Грегор снова кивает.

– Ну, теперь… ты здесь по прямо противоположным причинам. И это… это чертовски здорово.

– Ты знал папу?

Он качает головой.

– Не очень хорошо. Здесь бывают туристы, случайные проезжие, люди каждый год приезжают сюда в отпуск и все такое, но, в основной массе, они держатся особняком. А твой отец был… другим. Имея деньги – много денег – он вел себя, как местный. Со всеми дружелюбный, щедрый, любил выпить в местных забегаловках. Здесь все его любили.

– Он часто бывал здесь?

Грегор опять кивает.

– Конечно. Ближе к концу он бывал здесь чаще, чем где либо еще. Думаю, он хотел… совсем переехать сюда, но твоя мать отговорила его. Мне так кажется… ну, это мое предположение, а сам он никогда об этом не говорил. Ты здесь – и это главное. Мое старое сердце радуется. И это все, что я хочу сказать.

Я разгружаюсь, раскладываю и развешиваю вещи по шкафам, убираю снаряжение в гараж. Такое странное чувство – раскладывать вещи, стоять на твердой земле, находиться в одном месте после стольких лет путешествий. Пол под ногами не качается. Идти некуда. «Друзей на один день» нет. Нет новых приключений в погоне за впечатлениями.

Как только все вещи разложены, я…

Я понятия не имею, что делать дальше. Мама сказала, что приедет на выходные. Я приложил все силы, чтобы отговорить ее, но она не из тех женщин, кто принимает отказ. Уверен, что не хочу и не нуждаюсь в няньках, но иногда ей проще уступить.

Грегор ушел, и в доме воцарилась полная тишина. На борту «Скитальца» всегда были какие то звуки. Крики чаек, плеск волн, свист ветра, металлическое дребезжание мачт, хлопанье раздувающихся парусов. И, как правило, музыка, женский смех, шутливые мужские перебранки. А теперь… ничего. Двери и окна закрыты. Ни музыки, ни голосов. Просто… абсолютная тишина.

И я не знаю, чем заняться.

Я редко бывал один.

Меня редко окружала тишина.

Я редко оставался один на один с собственными мыслями. Редко давал волю своим эмоциям. А теперь их целая куча, и я не знаю, что с ними делать.

Раздвигаю ставни, открываю окна и через заднюю дверь выхожу на веранду. Но это не помогает, потому что здесь океан. Море всегда было для меня Сиреной, манящей к себе. И вот она снова рядом.