– Садись.

– Слушай, Найл, я должен извиниться перед тобой…

– Да, должен. Сядешь в машину и сделаешь это, потому что я голодна, а ты упоминал бранч.

Я смотрю на часы.

– Думаю, для завтрака сейчас поздновато. Поэтому назовем это обедом.

– Отлично. Как угодно. Просто залезай.

Я смотрю на Юту, опуская задний борт.

– Залезай, девочка! Едем на прогулку.

Юта лает, а затем запрыгивает в кузов, который я за ней закрываю. Залезаю в машину, обдумывая, как сформулировать фразу, потому что извинения даются мне нелегко. Видимо, я молчу слишком долго, потому что Найл бросает на меня испепеляющий взгляд.

– Ты упоминал извинения?

– Да… я был мудаком. Прости.

Она выжидающе смотрит.

– И?

– И что? Мне жаль.

– Это дерьмовое извинение. Ты, по крайней мере, должен был сказать, за что просишь прощения.

– Хм, – я хмурюсь и тяну себя за бороду. – Я не должен был приставать к тебе. И мне не следовало приходить в твой дом. Или говорить о твоих сиськах. Или… ну, я прошу прощения за всю сцену целиком, – говорю я, махнув рукой в сторону ее дома.

– Ты не очень хорош в этом, да?

Думаю, она смеется надо мной. Это хороший знак.

– Да уж. Обычно я не извиняюсь.

– Даже когда ведешь себя, как похотливый кобель?

– Особенно тогда, потому что это мое обычное состояние, – я качаю головой. – По крайней мере, раньше. Я пытаюсь… обновить свою операционную систему, так сказать.

– Не знаю, что должна означать эта аналогия.

Я машу рукой круговыми движениями – ненавижу этот разговор.

– Открыть новый лист. Начать с чистого листа – это такое клише.

– О! – она смотрит на меня. Ее глаза мягкого коричневого цвета с прожилками зеленого. Необычные и гипнотические. – Почему?

Я не решаюсь. Вероятно, довольно долго.

– Уф, ну … Это долгая история.

Найл сосредоточена на дороге, а не на мне. Она постукивает по рулевому колесу средним, потом безымянным пальцем левой руки. Она все еще носит свои кольца. Оба – помолвочное и обручальное.

Господи.

Это режет меня прямо по сердцу, по внутренностям. По костям. По тому сердцу – бьющемуся в моей груди, сильному, стойкому, мощному сердцу – которое принадлежало мужу этой женщины. Пока я размышляю об этом, она задерживает дыхание, как если бы решилась на что то важное.

– Ну, у меня весь день свободен.

Черт побери.

Мне нужно сказать ей.

Поэтому я проделал весь этот гребаный путь сюда, в Ардмор, в проклятую Оклахому.

Так почему так трудно просто… сказать это?

Твой первый поцелуй вернул мне жизнь…

Его поведение меняется сразу же, как только он видит мои обручальные кольца. Один взгляд – и он замыкается. Интересно, почему? Он думает, что его шансы заполучить меня в постель свелись к нулю, когда решил, что я замужем?

Черт.