– Где ты был еще? – она садится рядом, собирая остатки еды с одеяла.

Я закидываю руки за голову.

– О, дружок, практически везде. Индия, большинство островов южной части Тихого океана, Япония, Вьетнам, Таиланд, Южная Африка, еще несколько портов на западном побережье Африки. Я проплыл через Босфор и некоторое время околачивался у берегов Средиземноморья. Карибский бассейн, Австралия, Новая Зеландия, Тасмания.

– Это звучит… поразительно. И ты плавал в этих местах один?

Я пожимаю плечами.

– Не всегда. То тут, то там я нанимал экипаж, и они плыли со мной до тех пор, пока не добирались туда, куда хотели. Там всегда кто то готов работать за еду или чтобы просто добраться куда то. На самом деле, сообщество странников оказывается довольно большим, когда попадаешь в него.

– Тогда как ты оказался в Оклахоме?

И тут мы подходим к главному.

– Это немного сумасшедшая история. Я делаю паузу, чтобы собрать все свое мужество. – На самом деле, я не случайно оказался здесь…

– ЭЙ! – раздается позади нас сердитый громкий голос. Я поворачиваюсь и вижу луч фонаря, направленный на нас. – Я вижу, вы не местные. Это моя земля. Здесь частная собственность.

Я встаю. Взволнованный.

– Извините, мы просто…

Пожилой человек стоит у открытой двери своего грузовика с дробовиком в руке.

– Я знаю, чем вы тут занимаетесь. Но я не позволю этого на своем поле. Никогда и ни за что. Сейчас же убирайтесь.

– Пойдем, Лок.

Я быстро собираюсь, перебрасываю через плечо одеяло, и мы начинаем выбираться с поля. Владелец одной ногой на пороге грузовика, с дробовиком наперевес. Немного тучный, седоватый.

– Мерзавцы. Нельзя просто так вторгаться на чужую собственность, когда вам этого захочется.

– Мы не собирались причинять вреда. Мы просто гуляли, – говорю я, засовывая одеяло в корзину и закрепляя ее в кузове. – Простите, что побеспокоили вас.

– Гуляйте подальше от моей толстой старой белой задницы. Есть только одна вещь, которой молодежь занимается ночью в поле.

– Мы уезжаем, – говорит Найл, запрыгивая на водительское место раньше меня. – Извините.

Я проскальзываю на пассажирское сиденье, и, после того, как хозяин отъехал и развернулся, мы выезжаем следом и возвращаемся в сторону города – к дому Найл. Я взвинчен, потому что был так  близок к тому, чтобы рассказать ей.

Я все еще могу это сделать.

Все еще должен.

Но момент упущен, и мое сердце по прежнему колотится. Почему так страшно при мысли о разговоре с ней? Потому что это будет конец. Как только я скажу ей, это будет концом всему, что между нами происходит.

На обратном пути мы разговариваем о моих путешествиях – в основном, невинные рассказы о тех местах, где я бывал, что видел, не особо углубляясь в какие то безумные приключения. Не успеваю я опомниться, как мы уже на подъездной дорожке перед ее домом. Паркуемся. Двигатель заглушен, радио включено, окна опущены. Звезды мерцают над нами. Поют сверчки. Ухает сова. Между нами внезапная тишина. Я настраиваюсь, чтобы начать снова, вытащить это из моей груди. Найл ковыряет свои ногти, глядя вниз. И затем поднимает взгляд на меня. Ее глаза, как и в прошлый раз, исследуют мои. Высматривают что то. Смотрят в меня. Может, если она будет всматриваться внимательнее, то увидит правду и мне не придется говорить ей.

– Да шло бы оно все на хер, – шепчет она. Это было адресовано ей самой. Не мне.

А потом она снова целует меня. Хватает за бороду и притягивая ближе. Запускает пальцы в мои волосы и наклоняется, отстегивая ремень безопасности. Затем нащупывает мой. Я слышу щелчок и чувствую, как он повисает на моей руке. Скидываю его, чтобы он смотался обратно в катушку.