Внутри у меня сейчас столько всего. Вина. Желание. Смущение. Страх. Все это ложится друг на друга слоями вокруг другого чувства – нового, которому у меня нет названия. Оно даже не укладывается у меня в голове. Это огромной силы эмоция, сконцентрированная вокруг Найл, и, на самом деле, секс здесь ни при чем. Как и ее тело. И даже не мое сердце – то сердце, что у меня в груди. Это… нечто большее. Нечто более глубокое. Ощущается острее, масштабнее. Это режет. Разрывает. Нарастает и вызывает ощущение, будто в груди открылась рана. Чувство головокружения, как перед падением с обрыва. Мне довелось ощутить это однажды, случайно сорвавшись в горах. Я поднимался по отвесной скале в одной из отдаленных рыбацких деревень в Китае, где вершины гор торчат прямо из моря. Всего я не помню. Помню только, что был на тридцати метров без страховки: только руки, ноги и камни. Схватился за выступ и почувствовал, как меня сорвало со скалы порывом ветра и швырнуло, словно куклу, в космос. Свободно падая, я руками пытался изменить траекторию и, едва не разбившись о скалы, рухнул в воду, как тонна кирпичей, ударившись так сильно, что остановилось дыхание. Только инстинкт самосохранения спас меня. Я сражался за то, чтобы удержаться на поверхности и дышать, несмотря на то, что это было мучительно больно. Казалось, что в результате падения все мои кости раскрошились. И именно так я чувствую себя сейчас. Я тону. Свободное падение в неизвестность, желудок в горле, нет ни верха, ни низа, нет поверхности, на которой надо удержаться. И только что то острое и тяжелое тянет меня вниз, чтобы разбить на куски.

И здесь она. Изливает мне свою душу. Выливает все. Она храбрее, чем я сам когда либо надеялся стать. Я не могу говорить. Меня словно лишили способности разговаривать, вырвав язык. Страх в моей груди, словно змея, заполняющая вены ядом. Мне хочется бежать. Но я не могу. Не могу. К тому же, я и не хочу убегать, потому что она в моих объятиях, и ничто больше не ощущается так хорошо, никто не дарит мне таких чувств, как она. Боже, в моей жизни никогда не было никого, подобного ей, и раз я заполучил ее в свои руки, то не имею права выпустить. Никакого долбаного права.

Но, Боже, это настолько парализует, что даже больно. Я не дышу. А потом она приподнимается, упираясь руками мне в грудь. Ее дикие волосы свободными локонами рассыпаны по моей коже, пальцы бессознательно постукивают в ритм с моим сердцебиением, глаза цвета и формы миндаля с прожилками зеленого смотрят на меня. Проникновенно, видя так много. Слишком много.

– Лок? – она ищет взглядом мои глаза. Видя все или ничего – я не знаю. – Скажи что нибудь.

– Я… – я качаю головой, словно встряхиваю рассыпанные в ней слова. – Найл…

Что мне сказать? Как выразить словами то, чему я даже в мыслях не могу дать названия? Все, что я могу – это поцеловать ее.

Я перекатываюсь вместе с ней, беру ее лицо в ладони и целую, пытаясь передать через поцелуй то невысказанное, необъяснимое чувство, которое не могу выразить словами. Надеюсь, что поцелуй объяснит ей то, в чем я так чертовски не уверен. Рискую прозвучать, как конченый мудак… но я целовал множество девушек. У меня было бесчисленное количество офигенно горячих поцелуй сессий, так что целоваться я умею и знаю, как при помощи всего лишь поцелуя охмурить женщину.

Но ничто в моей жизни – ни женщины, ни свидания, ни поцелуи – не могли подготовить меня к тому, что произойдет в ближайшие шестьдесят секунд. Я точно знаю, что это длилось ровно шестьдесят секунд, потому что перед тем, как поцеловать ее, часы на тумбочке переключились с 11:31 на 11:32. Я вижу, как красные линии перестраиваются, изменяя цифру, и в этот момент наклоняюсь, наши губы сливаются и моя жизнь изменяется навсегда.

Мы целуемся.

Это не первый наш поцелуй, но эта минута, знаю, неизгладимо запечатлеется в моей голове как самый важный поцелуй, самая важная минута в моей жизни.