– Нет, – прошептала она. – Только на зеркало, Пенелеос. В нем ты увидишь то, что Она хочет сказать тебе, – и медленно стала вращать зеркало.

«О Господи!» – подумал Рейд и увлек Олега и Ульдина за большой камень.

– Что она делает? – с тревогой спросил русский.

– Тише, – прошептал Рейд. – Сидите и не шумите. Это священнодействие!

– Боюсь, что языческое, – сказал Олег и перекрестился. Но и он, и гунн подчинились.

Солнечный свет лился сквозь шелестящую листву. Навстречу ему поднимался сладкий запах сухой травы. Пчелы гудели в кустах шиповника. Эрисса негромко напевала.

Когда она зашла за камень, от утреннего оживления не осталось и следа. Она была серьезна.

– Тебе удалось? – Рейд встал.

Она кивнула.

– Он не проснется, пока я не прикажу. А потом будет думать, что дремал вместе со всеми, – она пристально взглянула на американца. – Не знала, что тебе знаком Сон.

– Это что за чары? – спросил Олег.

«Да гипноз, – мысленно ответил Рейд. – И она умеет делать это лучше любого врача моей эпохи. Впрочем, все дело в личности».

– Это Сон, – сказала Эрисса, – который я насылаю на больных и раненых, чтобы отогнать от них кошмары. Сон не всегда приходит по моему желанию. Но Пенелеос простой парень, а я по дороге приводила его в нужное состояние.

Ульдин кивнул.

– Однажды я видел, как это делал шаман, – заметил он. – Не бойся, Олег. Но никогда не думал, что встречу женщину‑шамана.

– А теперь поговорим, – сказала Эрисса.

Решительность ее была подобна удару меча и показала Рейду, что перед ним не испуганная изгнанница в поисках убежища, не пылкая и тоскующая любовница, которую он знал. Все это рябь на поверхности глубокого моря. Она изменилась и по сравнению с той девушкой, о которой говорила – беглая рабыня, странница, выжившая среди варваров, глава крепкой семьи, которую она создала сама, целительница, ведьма, жрица и прорицательница. Внезапно он почувствовал благоговейный страх, словно сама триединая Богиня явилась сюда и вселилась в нее.

– Какая судьба ждет Атлантиду? – спросила она.

Рейд налил себе вина, чтобы скрыть смятение.

– Разве ты не помнишь? – сказал он.

– В самом конце – не помню. А вот месяцы, которые мы с тобой провели на священном острове и в Кноссе – никогда не забуду! Но говорить об этом не стану. Скажу одно: я выясняла, сколько лет прошло от воцарения последнего Миноса и от войны с Афинами. И поняла, что до того момента, как меня унесло с Родоса в Египет, еще 24 года. Скоро ты уедешь отсюда, Дункан.

Олег побледнел. Ульдин замер.

Рейд отхлебнул терпкого красного вина. Он не смотрел на Эриссу: взгляд его остановился на горной вершине.

– Что ты ясно помнишь из последних событий? – спросил он.

– Весной мы, сестры по обряду, отправились в Кносс. Я танцевала с быками, – ее равнодушный тон смягчился. – Потом появился ты, и мы… Но Тезей тоже был там, были и другие, которых я плохо помню. Наверное, была слишком занята своим счастьем. Наше счастье до сих пор живет во мне, – и добавила шепотом: – И будет жить, пока живу я. И я унесу его с собой к Богине.

И снова она стала мудрой женщиной на совете.

– Нам не хватит этих смутных воспоминаний и того, что я узнала здесь. А что ты скажешь?

Рейд крепко стиснул кубок.

– Твоя Атлантида, – сказал он, – это не вулканический остров милях в шестидесяти к северу от Крита?

– Да, я думаю, что из‑за дыма, который поднимается из горы, ее и назвали «Землей Столпа».