Затем, словно с усилием воли взяв себя в руки, он сказал резко:

— Мне кажется, вы должны объяснить мне с самого начала, что это все означает. Я в полном недоумении.

При этих словах он отпустил ее, и Лоретта, вся дрожа, показала на деревянную скамью под деревьями в глубине сада.

Она чувствовала, что не может управлять своим голосом, что онемела.

И молча направилась к скамье, зная, что Фабиан идет за ней.

И с грустью заметила, что он сел как мог дальше от нее.

Он чуть повернулся к ней и сказал все тем же резким тоном:

— Прошу вас, начните с самого начала, чтобы я наконец понял.

— К-к-как могла я подумать… как могла я вообразить… что вы… не знали?

Фабиан не ответил, и секунду спустя она продолжала с тихой печалью, такой непохожей на ее обычный тон:

— Папа вернулся со скачек на прошлой неделе и… и сказал мне, что его лошадь… выиграла у лошади… дюка де Соэрдена.

Она думала, Фабиан что-нибудь скажет, но он молчал, и, взглянув на него, она увидела, что его губы сжаты в узкую линию.

— Папа был в восторге, — продолжала она. — И не только из-за победы своей лошади, но и потому что… дюк… предложил, чтобы я… вышла за его… сына.

— И вы согласились?

— Я… я пыталась убедить папу, что и речи быть не может о том, чтобы я вышла за человека, которого никогда не видела… и не люблю.

— А что ответил он?

— Пришел в ярость, как с ним бывает, и сказал, что я выйду за маркиза де Соэрдена, даже если ему придется тащить меня к алтарю силой… потому что это отличная партия… и он ее… одобряет.

Вновь она взглянула на Фабиана и увидела, что теперь он смотрит куда-то вдаль, и продолжала тоскливо, понимая, как он разгневан.

— Я знала, что бесполезно… спорить с папой… или умолять его… и тут я подумала, есть только один способ… убедить его, что я не могу… выйти за вас… Поехать в Париж и… узнать, какой вы… так, чтобы вы не знали… кто я.

— Так вы полагали, что есть что-то такое, о чем можно узнать?

— Я думала, что да… потому что со всем… так торопились… Вы должны были погостить у нас неделю Аскотских скачек… и сразу же предполагалось объявить о нашей помолвке на балу… который папа намерен дать… здесь по окончании скачек.

И не глядя на него, она знала, что Фабиан возмущен еще больше.

Она ощущала его флюиды и сказала себе, что каждое слово все больше губит ее счастье.

Она убивала все, что составляло смысл ее жизни.

— Я… вспомнила, — продолжала она после паузы, — что моя кузина Ингрид, о которой не разрешалось даже упоминать, живет в Париже, и я узнала ее адрес у нашей старшей горничной, которая теперь живет в деревне. Она француженка.

— И вы поехали во Францию одна?

— Нет, с Мари, и все оказалось легче, чем я ожидала. Когда я рассказала Ингрид, почему я… приехала, она… поняла.

— Что она поняла?

Лоретта не ответила, и Фабиан повторил:

— Что она поняла?

— Что вы… не тот муж, который подходил бы мне… и вы сделали бы меня… очень несчастной.

— И что еще она говорила?

— Сказала, что ей кажется, она… знает, почему дюк, ваш отец… так торопится… женить вас.

— В чем же заключалась причина? Неохотно, будто каждое слово у нее вырывали клещами, Лоретта ответила:

— Ингрид… сказала, что вы… увлечены вдовой… на которой… вы могли бы… так как она благородного происхождения… жениться… если бы захотели.