Лишь иногда от знакомых да от двоюродного брата Геннадия, Миши Петрова, она узнавала, что он жив и здоров, но про место его нахождения ей лучше не знать. Дважды он откуда-то ей звонил. Все его дело рухнуло, и бандиты пытались даже отнять у нее с сыновьями квартиру - якобы в зачет мужниных долгов. Причем в качестве долгов назывались такие астрономические суммы, которые ей вместе со всеми потомками было бы не заработать никогда.

    Потом муж снова появился так же неожиданно. И она поняла, что все это время он прятался за границей. Но стал он уже совсем другим человеком - озлобленным, мелочно подозрительным, к тому же каждый вечер приходил пьяным, отчего Ольге было вовсе уж невмоготу. Судя по всему, он действительно потерял все деньги, какие у него прежде были, но странно, что и тогда о долларах, спрятанных в батарее, даже не заикнулся.

    Исчез Геннадий снова внезапно. Однажды, когда она пришла поздно вечером после эксперимента, который ставила в институтской лаборатории, муж устроил пьяную сцену дурацкой ревности - прямо при детях набросился на нее с кулаками. А Петруша с Павликом, чтобы его угомонить, надели на собственного отца наручники. Потом, когда тот заснул, наручники, конечно, сняли. Утром они заторопились на свои занятия, оставив Геннадия спящим. А когда Ольга вернулась, мужа дома уже не было. И с тех пор несколько месяцев она о нем вовсе не слышала, даже думала заявить в милицию. Но знакомые отсоветовали: это могло только ему навредить. А его двоюродный брат, Миша Петров, на этот раз отделывался лишь успркоительными фразами, из которых следовало, что он и сам не может сказать ничего определенного.

    Сколько раз в минуты безденежья Ольга Васильевна мечтала: найти бы ничейный бумажник, полный денег! Другие же иногда находят! Но получалось так, что она постоянно только теряла: деньги, ключи, квитанции, которые полагалось хранить. Соотношение ее потерь с находками можно было изображать как тысячи к нулю; где тысячи - это, конечно, потери.

    «Обеднеть страшнее, чем не разбогатеть», - услышала она недавно в метро чей-то разговор и подумала тогда же, что свою внезапную бедность после скоротечного и еще более внезапного богатства приняла спокойно. А сейчас Ольга сидела около вытащенных из батареи двенадцати тысяч долларов и не вполне представляла, что с ними сделает. Сначала у нее возникла мысль сохранить их на случай, если снова вернется муж. Но потом она подумала, что это - деньги, утаенные Геннадием от семьи, от нее с детьми. Он уехал от них в самое трудное время, когда зарплату просто не платили, Петя заканчивал выпускной класс, а Павлик был совсем ребенком. И она не могла купить Пете даже на выпускной бал ни туфель, ни костюма, а за несколько месяцев он так вытянулся, что все старое стало ему мало. Именно тогда она в первый раз подумала, насколько же унизительно это состояние бедности, о которой говорят, что она - не порок. А Геннадий в это время слонялся по заграницам, якобы прячась от рэкетиров, прогуливал прихваченные с собой доллары, и уж, понятное дело, к нему в тамошние квартиры не проникали настоящие бандиты, чтобы пытать его утюгом, как это случилось с ней!

    Сев за кухонный стол, Ольга Васильевна, пока кошка Пунечка терлась около ее ног, быстро составила список необходимых покупок. У нее самой, например, были до того сношенные сапоги, что их уже стало неприлично надевать. У мальчиков тоже с обувью плохо. Обоим к тому же надо купить по новому костюму и куртке, а ей хорошо бы сменить секонд-хэндовский плащ-пальто с теплой подкладкой - честно сказать, ужасающую хламиду! - на что-нибудь более приличное. Боже мой, а уж о нижнем белье и говорить нечего! Носить такое - это просто не уважать себя!

    А еще - купить бы Интернета столько, чтобы не трястись над каждой потраченной минутой.