Лиллебрур скептически посмотрел на Вемунда.

— Но я ведь еще не созрел для супружеской жизни.

У Вемунда скривился рот.

— Тебе двадцать три года. Ты уже достаточно взрослый.

— Взрослее, чем ты сам, да? Тебе же двадцать пять.

— Ты обо мне не беспокойся! Сейчас речь идет о тебе.

— Но я хочу выбрать сам.

— Что-то незаметно, чтобы ты был очень занят поиском. Ты имеешь что-нибудь против Элизабет Паладин из рода Людей Льда?

— Нет, упаси Бог, она так мила и симпатична. Вот только бы немного укротить ее резвость. Но я встречался с ней всего один раз. Дай мне время, Вемунд!

— Времени у тебя на раздумья нет.

Лиллебрур стал размышлять.

— Ты сказал, Элистранд? Он большой?

— Разумеется, не такой большой, как Лекенес. Но он расположен в красивом месте и хорошо ухожен.

— И есть возможность заполучить со временем сам Гростенсхольм? И еще одну усадьбу — как ты ее назвал?

— Линде-аллее. Она небольшая, но красивая.

— Я мог бы объединить их… Жаль только всех тех прекрасных молодых дам, которым я должен буду сказать «нет». Или мне не говорить им «нет»? Ведь это обычное дело, когда у мужей есть небольшие внебрачные любовные приключения, не правда ли?

— Думаю, что, если бы я был женат на Элизабет Паладин, я бы поостерегся так поступать, — произнес Вемунд так сухо, как будто это резануло его по сердцу.

— А что скажут мать и отец?

— Боже мой, парень, да сколько тебе, собственно, лет? Разумеется, твоя мать будет протестовать, потому что она считает, что тебя нужно защищать от всего зла на Земле, особенно от пронырливых женщин, которые хотят украсть ее бедного маленького ягненочка. Разве ты не понимаешь, что ты должен освободиться от этого, пока ты еще в состоянии это сделать? Когда-нибудь станет поздно. Тогда ты не сможешь избавиться от паутины материнской заботы и любви.

— Ты именно поэтому уехал из дому? — спросил Лиллебрур, грустно глядя на брата.

— Нет, не поэтому, у меня были другие причины, — нетерпеливо ответил Вемунд.

— Ты никогда не понимал мать, — сказал Лиллебрур, обиженный таким отношением к матери, которую он боготворил. — Можно ли себе представить более совершенное существо? И ты хочешь сказать, что я должен благодарить судьбу за необузданную Элизабет Паладин? Ладно, — продолжал задумчиво Лиллебрур и добавил как бы про себя: — Что-то мне подсказывает, что она легко возбудима в постели. Было бы забавно приручить эту дикую кошку…

— Заткнись, — резко бросил Вемунд и отвернулся.

— Хорошо, — сказал Лиллебрур. — Я обещаю поговорить сегодня вечером с матерью и отцом. И если они дадут свое согласие, я попристальнее взгляну на эту девушку, которую ты так великодушно выбрал для меня. А что, черт возьми, мы будем делать с ее волосами? Она ведь не может так ходить целую вечность! Это может на минуту показаться пикантным, но народ подумает, что я женился на служанке! Да и матери она тоже показалась милой, но чудной…

Лиллебрур не видел, что Вемунд пробормотал сквозь зубы длинную тираду, так как старший брат стоял к нему спиной.

После беседы Вемунд зашел в другую контору в том же здании. Мужчина, выглядевший лет на сорок пять, сразу встал со стула и подошел к нему.

— Ой, да это же мой дорогой Вемунд! Какой редкий гость у меня в конторе! Моя двоюродная сестра, твоя дорогая матушка, опечалена тем, что ты по своей воле надрываешься на тяжелых работах, хотя мог жить спокойно без этого! Не беспокойся за дела на фирме — я слежу за ними внимательно!

Родственник Вемунда, Мандруп Свендсен, раньше был так же необычайно красив, как его двоюродная сестра и ее двое сыновей, но теперь красота почти исчезла из-за поразительной тучности.