Я был не вполне уверен, некоторые обстоятельства дела, неизвестные Пинкертону, — например, испуг капитана, — заставляли меня думать иначе; и мысль, что я обратил в бегство мистера Диксона, хотя опиравшаяся на очень шаткое основание, упорно сидела в моей голове.

— Не посмотреть ли нам список пассажиров? — спросил я.

— Диксон такое чертовски обыкновенное имя, — возразил Джим, — притом же он, наверное, переменил его.

Тут у меня мелькнула другая мысль. Мне представился как бы фотографический снимок уличной сцены, со всеми подробностями, бессознательно снятый в минуту задумчивости: вид с крыльца Беллэрса, грязная улица, проезжающие ломовики, телеграфные провода, китаец с корзиной на голове и, почти напротив, угловая бакалейная лавка с именем Диксона большими золотыми буквами.

— Да, — сказал я, — вы правы, он, наверное, переменил его. Да я и не думал, что это его настоящее имя, я думаю, что он взял его с вывески бакалейщика против Беллэрса.

— Очень просто, — заметил Джим, все еще стоявший на тротуаре, нахмурившись.

— Что же мы предпримем теперь? — спросил я.

— Всего правильнее было бы наведаться на шхуну, — ответил он. — Но… не знаю. Я телеграфировал капитану лететь на нее сломя голову, он обещал и, думаю, уже возится с нею. Мне кажется, Лоудон, не мешает попытать Трента. Трент участвовал в деле, он увяз в нем по шею, если он не может купить, то может дать нам указание.

— Я то же думаю, — сказал я. — Где нам найти его?

— В английском консульстве, конечно, — сказал Джим. — И это другой повод покончить сначала с ним. На шхуну мы можем явиться когда угодно, но консульство, когда заперто, так заперто.

В консульстве мы узнали, что капитан Трент остановился в «Уайт-Чир-Гаузе». Мы покатили в эту большую и неаристократическую гостиницу и обратились к рослому клерку, который жевал зубочистку, устремив взгляд вперед.

— Капитан Джэкоб Трент?

— Уехал, — сказал клерк.

— Куда уехал? — спросил Пинкертон.

— Кто его знает! — сказал клерк.

— Когда уехал? — спросил я.

— Не знаю, — сказал клерк и с простотой монарха показал нам свою широкую спину.

Боюсь и представить себе, что могло случиться дальше, так как возбуждение Пинкертона росло и теперь достигло опасной степени, но вмешательство второго клерка избавило нас от крайних мер.

— А, мистер Додд! — воскликнул он, подбегая к нам. — Рад вас видеть, сэр! Не могу ли быть чем-нибудь полезен вам?

Добрые дела вознаграждаются. Это был молодой человек, восхищенный слух которого я тешил романсом «Перед самой битвой, мама» на одном из еженедельных пикников; и вот, в тяжелую минуту моей жизни, он явился на помощь.

— Капитан Трент с разбившегося судна? О, да, мистер Додд, он уехал около двенадцати, он и еще один матрос. Канака уехал раньше, я знаю это, я отправлял его сундук. Капитан Трент? Я справлюсь, мистер Додд. Да, они все были здесь. Вот их имена в списке, не угодно ли вам просмотреть, пока я сбегаю узнать насчет багажа.

Я потянул к себе книгу и смотрел на четыре имени, написанные одной и той же рукой довольно крупным и довольно плохим почерком: Трент, Броун, Гэрди и (вместо Аг Винг) Джоз. Амалу.

— Пинкертон, — сказал я неожиданно, — у вас нет с собой того номера «Западной Газеты»?

— Всегда при мне, — сказал Пинкертон, доставая листок.

Я обратился к отчету о кораблекрушении.