Я обратился к отчету о кораблекрушении.

Здесь, — сказал я, — здесь есть еще имя. «Элайас Годдедааль, штурман». Почему нам ни разу не попадался Элайас Годдедааль?

— В самом деле, — сказал Джим. — Был он в салоне с остальными, когда вы их видели?

— Не думаю, — ответил я. — Их было четверо, и ни один не походил на штурмана.

В эту минуту клерк вернулся со справкой.

— Капитан уехал в экипаже вроде фуры; он и матрос захватили с собой три сундука и большой чемодан. Наш носильщик помог им уложить вещи, но правили они сами. Это было около часа.

— Как раз вовремя, чтобы поспеть на «Город Пекин», — заметил Джим.

— Много ли их было здесь? — спросил я.

— Трое, сэр, и канака, — ответил клерк. — Я ничего не мог узнать о третьем, но он тоже уехал.

— Мистер Годдедааль, штурман, не был здесь? — спросил я.

— Нет, мистер Додд, были только те, которые здесь записаны, — сказал клерк.

— И вы никогда не слыхали о нем?

— Нет. Вам очень важно найти этих людей, мистер Додд? — полюбопытствовал клерк.

— Этот джентльмен и я купили разбившееся судно, — объяснил я, — и желали навести кое-какие справки; крайне досадно, что все эти люди исчезли.

Вокруг нас постепенно образовалась небольшая группа, так как разбившееся судно, все еще интересовало публику, а при этих словах один из присутствовавших, грубый моряк, внезапно сказал:

— Я думаю, штурман не уехал. Он больной человек, ни разу не покидал лазарета на «Буре», так мне говорили.

Джим дернул меня за рукав.

— Едем обратно в консульство, — сказал он.

Но даже в консульстве ничего не знали о мистере Годдедаале. Доктор «Бури» удостоверил, что он серьезно болен; он прислал свои бумаги, но лично не являлся к властям.

— Есть у вас телефонное сообщение с «Бурей»? — спросил Пинкертон.

— Есть, — отвечал клерк.

— Не можете ли вы справиться или позволить мне справиться? Нам очень важно повидать мистера Годдедааля.

— Очень хорошо, — сказал клерк и повернулся к телефону. — К несчастью, — сказал он немного погодя, — мистер Годдедааль оставил корабль, и никто не знает, где он теперь.

— Вы платите за переезд матросов на родину? — спросил я; внезапная мысль мелькнула у меня в голове.

— Если они требуют, — ответил клерк, — но это не всегда бывает. Сегодня утром мы заплатили за переезд канаки на родину; и, судя по тому, что говорил капитан Трент, остальные собираются ехать домой все вместе.

— Значит, вы еще не платили за них? — сказал я.

— Нет еще, — сказал клерк.

— И, вероятно, будете порядком удивлены, если я скажу вам, что они уже уехали? — спросил я.

— О, я думаю, что вы ошибаетесь, — ответил он.

— Однако это факт, — сказал я.

— Я уверен, что вы ошибаетесь, — повторил он.

— Могу я на минутку воспользоваться телефоном? — спросил Пинкертон, и, получив разрешение, позвонил в типографию, где мы напечатали наши объявления. Дальше я не слышал его переговоров, так как, внезапно вспомнив грубый почерк в списке «Уайт-Чир-Гауза», спросил клерка, нет ли у них образчика почерка капитана Трента. В ответ я услышал, что капитан Трент не может писать, так как ранил себе руку незадолго до крушения брига; что последняя часть корабельного журнала велась мистером Годдедаалем, и что Трент подписывается левой рукой.