Николай Евреинов. Тайна Распутина
I.
СВЯТОЙ.
— Правда ли, что Григорий Ефимович — святой человек?
С таким вопросом обратился однажды к Николаю II его собственный сын незадолго до убийства Распутина, назвав последнего по имени и
отчеству, в то время, как в интимном царственном кругу его обычно звали «отцом Григорием», «другом», «старцем», или просто «Он» — местоимением,
уснащающим переписку Романовых в различных падежах, но с неизменно прописной буквой. Вопрос был задан, за «высочайшим» столом, к которому
приглашался обыкновенно и протоиерей о. А. Васильев, бывший настоятель царскосельского Феодоровского собора, — священник, к которому был очень
привязан наследник, как к своему воспитателю и учителю «закона божьего».
Николай II, вместо ответа наследнику, попросил тут же дать соответствующее ему разъяснение о. А. Васильева, чье отношение к Распутину,
после целого ряда газетных разоблачений личности знаменитого «старца», скандальных слухов о нем, думских запросов о его влиянии на политику и
пр. — считалось при дворе крайне подозрительным. Рассказывая об этом случае С. П. Белецкому (б. директору департамента полиции), о. А. Васильев
вспоминал, «как пытливо на него смотрела императрица, не спуская с него своего взгляда во время его ответа» 1.
Хорошо понимая щекотливое положение, в которое его поставили как вопрос наследника, так и предложение его «августейшего родителя», о. А.
Васильев не дал в свою очередь прямого ответа, а объяснил Алексею, «какие требования предъявляет завет спасителя и священное писание к каждому,
кто искренно желает угодить богу».
Государь, после этого, встал из-за стола, и разговор на этом оборвался 2.
Почему же, спрашивается, царь «встал из-за стола» и тем демонстративно оборвал разговор?
По той простой причине, что Распутин был давно уже в глазах его святым и, следовательно, рассуждение о его святости, далекое от ее
апологии, было не чем иным, как лишь суетным мудрствованием, неуместным и даже оскорбительным в отношении высочайше-чтимого «друга» и спасителя
царской семьи.
— Вот, посмотрите, — говорил однажды Николай II одному из своих адъютантов Д. — Когда у меня забота, сомнение, неприятность, мне
достаточно пять минут поговорить с Григорием, чтобы тотчас почувствовать себя укрепленным и успокоенным. Он всегда умеет сказать мне то, что мне
нужно услышать. И действие его слов длится целые недели... 3.
В пять минут смочь «укрепить» и «успокоить» своим простецким «мужицким» разговором самого «самодержца всея России», когда у него
«сомнение» и «неприятности», когда «зарвавшийся неприятель» вторгся в пределы «святой Руси», кругом угроза «крамолы», а на руках больной,
кровоточивый наследник колеблющегося престола, — для этого поистине надо быть или «святым», «чудотворцем», или чем-то вроде этого.
Кем был на самом деле этот «последний мужик» из бедного села Тобольской губернии, сумевший стать «первым» в Царском Селе Петербургской
губернии, мы постараемся выяснить дальше с тою обстоятельностью, какую дает нам изучение исторических документов; — пока же остановимся
пристально на этом решающе-важном как для карьеры Распутина, так и для последних лет царствования четы Романовых факте: — Николай II считал
Григория Ефимовича Распутина-Новых за праведника, за «человека божьего», равного святому, быть может даже за равного.
|
