На ней был изображен молодой человек в белой рубашке, с ясным лицом, умными глазами и высоким лбом.
Я, Саид Ларби, рожденный в Наблусе 21 ноября 1985 года, провозглашаю, что нет Бога кроме Аллаха, и призываю власти этой страны передать рожденным здесь правоверным их Святую землю.
– Какой бред, они хотят получить здесь собственную территорию! – воскликнул один из бойцов «Аксьон».
– Были же у гугенотов во время религиозных войн собственные крепости.
Человек в черном поднял щиток своего шлема и с возмущением взглянул на Дюрозье:
– Моих бабушку и дедушку выгнали из Алжира как собак! Надеюсь, здесь такое не повторится.
Дюрозье увидел, как в глазах его собеседника промелькнул призрак гражданской войны.
– Спускайтесь! – окликнули их с первого этажа.
Дюрозье спустился вниз. На кухне служебная собака, натасканная на взрывчатку, виляла хвостом перед холодильником.
– Что в холодильнике?
– Только минеральная вода и сок.
На кафельной плитке между лапами Лабрадора Дюрозье заметил темную полосу. Холодильник недавно двигали.
– Вы не поможете мне его переставить?
Один из бойцов «Аксьон» подошел к холодильнику и с легкостью передвинул его на середину кухни. Собака бросилась в проем и громко залаяла. В кирпичной стене виднелась дверца.
– Они хранили взрывчатку в этом тайнике.
– Идите сюда! – донесся крик из ванной.
В ванной комнате один из штурмовиков показал им мусорную корзину под раковиной. Обернув пальцы бумажной салфеткой, Александр достал из корзины шприц.
– Он наркоман?
– Пока не знаем. Нужно отослать шприц в лабораторию.
На поясе у Дюрозье зазвонил телефон. Он узнал голос Морвана и описал ему Саида Ларби и свои находки.
– Вы взяли смертника из Аньера? – спросил тот.
– Нет, он тоже ушел. Его зовут Ридуан Халед.
– Уверен, они в Париже и попытаются подорваться где‑нибудь в людном месте. Хотя не представляю, где двадцать пятого декабря может быть много народу, ведь все магазины закрыты.
– Сразу видно, что ты нечасто ходишь в церковь.
– Черт возьми!
– Я выезжаю к собору Парижской Богоматери. Встретимся там.
Бельвиль‑сюр‑Луар, 08:30
Синий имам предъявил документы жандармам, контролировавшим движение на границе департаментов Ньевр и Шер, и проехал по мосту через Луару. В предрассветных сумерках перед ним возникли строения Бельвильской электростанции.
Свернув на подъездной путь, он в последний раз повторил про себя последовательность действий, которые ему предстояло совершить.
Он подъехал к воротам, притормозил у будки охраны и достал пропуск и значок.
– Здравствуйте, господин Булар. Заступаете на рождественское дежурство?
– Да‑да.
И снаружи и внутри электростанции царило необычное оживление. В тумане виднелись огни полицейских мигалок. В двух‑трех десятках метров от него, словно стертые паром, проступали чьи‑то тени.
Открывшийся перед Буларом зимний пейзаж чем‑то напоминал неоконченный акварельный этюд.
– Что происходит? – спросил Синий имам, начиная нервничать. – Почему вы не поднимаете шлагбаум?
– Приказ полиции, – ответил охранник, сочувственно подняв глаза к небу.
Пытаясь успокоиться, Анри Булар откинулся на сиденье и положил руки на руль. Только сейчас он обратил внимание на двух жандармов в форме, в руках у одного из них было круглое зеркало на длинной ручке.
Подойдя к машине Булара, он подсунул это зеркало под днище, а его напарник записал номер автомобиля. |