Валери прервала затянувшееся молчание:

– Я уверена: они знают, что их разговоры прослушиваются, в противном случае они говорили бы дольше. Они издеваются над нами и одновременно заявляют о себе. Бросают нам вызов.

– Мне не нравится эта история с аэропортом. Итальянцы уже в курсе лондонского убийства?

– Я предполагаю…

Морван был уверен, что сейчас уже не до предположений и недомолвок. Странное поведение Мельхиора и телефонные звонки этих фанатиков не предвещали ничего доброго. Необходимо действовать, и немедленно.

– Нужно собрать кризисный штаб в составе, предусмотренном третьим уровнем «Вижипирата».

– В котором часу?

– В шесть утра, – отчеканил Морван, глядя на часы.

– Двадцать четвертого декабря? – с сомнением в голосе уточнила Валери.

– Ну да. А вам самой придется заняться автором «Забытых стихов».

– Клеман‑Амрушем?

– Я хочу, чтобы вы связались с ним и предложили ему охрану. Позвоните мне, как только вам удастся его найти. Его помощь понадобится нам, чтобы разобраться в происходящем.

Он дал Валери еще несколько указаний, а затем позвонил гендиректору Национальной полиции, чтобы сообщить о своей инициативе. Его звонок разбудил Файяра.

– Делайте, как считаете нужным, Пьер, – сказал он. – Я зайду поговорить с вами в кризисный центр.

Сидя один на кухне, Морван попытался представить себя в шкуре террористов, чтобы понять логику задуманной ими операции. Эти события, как будто бы никак не связанные, – сигнал, одновременно всполошивший американцев и англичан, странное реакция ЦРУ, звонок с Северного вокзала через несколько часов после двойного убийства в Лондоне, – составляли единое целое. На территории нескольких государств затевалось нечто ужасное.

У французской разведки не было недостатка ни в деньгах, ни в других ресурсах, однако здесь не хватало людей безрассудных и способных вообразить себе невообразимое. «Мне нужны пираты, безумцы, сюрреалисты», – заявил однажды Морван Файяру, на что босс ответил: «Вы сам такой, так что все в порядке».

Взгляд Морвана упал на спортивный лук и стрелы, висевшие на стене в кухне. Стрельба из лука позволяла ему освободиться от ненужных мыслей и взглянуть на проблему под неожиданным углом. Однако сейчас у него не было цели ни в прямом, ни в переносном смысле. Выйдя из кухни, он направился в спальню. Клодина лежала с открытыми глазами.

– Ты не спишь?

– Как я могу спать, когда у вас такое творится?

– Помнишь Мельхиора? – поинтересовался Морван.

– Твоего приятеля из ЦРУ? Мы ведь встречались с ним у Борелей и на фестивале в Коньяке?

– Да. Что ты о нем думаешь?

– Почему ты спрашиваешь меня об этом в час ночи в канун двадцать четвертого декабря?

– Потому что он попросил меня помочь ему прижать американского посла и сообщил, что тот играет в казино в Ангьене.

– Не очень‑то красиво.

В глубине души Морван и сам так считал, но почему‑то не мог себе в этом признаться с той же легкостью. Наверное, его профессия исподволь, почти бессознательно, ломала его личность.

– Какое впечатление он на тебя производит?

– Мне кажется, он что‑то скрывает. Не думаю, что он может сделать тебе гадость, но в его взгляде, когда он на тебя смотрит, есть что‑то странное.

– Надо же, я не замечал.

– Ты никогда ничего не замечаешь. Из тебя получился бы очень плохой профайлер.

Теперь она над ним издевается. Кто, интересно, мог ей рассказать о профайлерах? Скорее всего, она смотрела сериал по телевизору.