Граф жил затворником, никуда не ездил и никого из местных не принимал, да и мало нашлось бы желающих проведать его. Джокс аккуратно собирал подати, и сейчас собирает в пользу графской казны. Надобно сказать, что на днях исходит срок - наследник, если таковой имеется, обязан объявиться, иначе все добро перепишут в пользу герцога.

    -  С кого же собирают подати? - удивился Конан. - Разве в округе, кроме тебя, остался кто-нибудь?

    -  Это верно, почти все разбрелись кто куда. Четыре семьи не захотели покидать этих краёв, а прочие решили, что страшная погибель графа - предостережение, и хорошего ждать не приходится, - ответствовал кузнец.

    -  А что случилось с графом?

    -  Однажды Джокс спустился вниз… Я очень хорошо помню этот день. Лил дождь, прямо как сегодня…

    -  И всё было затянуто тучами, - догадался Конан. - Давай дальше без подробностей!

    -  Без подробностей неинтересно, - надулся кузнец, помолчал немного, разлил по стаканам остатки спиртного и всё-таки продолжил: - Джокс сразу прибежал в заведение Уитера. Там, в компании соседей и приятелей, отдыхал после дня трудов некто Лерон, коновал, способный врачевать и двуногую скотину, то есть людей. Лечил он их все больше перцовой настойкой и кровопусканиями. Джокс обратился к нему:

    -  Господину нашему срочно требуется твоя помощь! - сказал он. - Мешкать нельзя.

    Лерон высказался, что неплохо бы перед дальней дорогой пропустить ещё стаканчик-другой, но Джокс и слушать его не стал - ухватил за ворот и вытащил из кабачка.

    Утром Лерон появился в посёлке - совершенно седой, оборванный и без одного башмака. Арендаторы окружили несчастного и стали расспрашивать: что ввергло его в такое горестное положение? Лерон жестами показал, что ему непременно надо выпить. Принесли бутылочку, и поседевший коновал высосал её одним махом, словно в ней было молоко.

    -  Нынче ночью я был в замке Амрок! - проговорил он, когда отдышался.

    -  Но как же ты, почтенный, успел туда и обратно? - вопросили присутствовавшие. - Никак, лежал на скамейке?

    -  То не скамейка была, о нет! - возразил Лерон. - Увы, я - пожилой, всеми уважаемый человек - летел верхом на управляющем, а тот, в свою очередь, оседлал бронзовую кочергу. Пока мы летели, из меня вытряхнуло все мои познания в сложном искусстве врачевания, и перед скорбным ложем больного я предстал совершенным профаном. Но не это ужасно, почтеннейшие! То, что я увидел, заставило меня застонать от ужаса. На кровати лежала… половина графа Амрок, словно его рассекли надвое вдоль острым мечом. При всём этом граф оставался вполне жив, двигал рукой, ногой, ухмылялся половиною рта и щурил глаз. Ни крови, ни торчащих внутренностей - срез на вид был гладким, черным, и когда я захотел потрогать его рукой, она провалилась почти по локоть в пустоту.

    -  Полегче! - прикрикнул граф. - О, небеса! В этой распроклятой дыре нет даже врача, один только пьяный живодёр!

    -  Но как это случилось с вами, ваша милость? - спросил я.

    -  Я ставил один очень интересный опыт, - ответил мой половинчатый пациент. - И сделался жертвой собственной неосторожности.

    -  Расскажите подробнее, - настаивал я. - Как же я смогу оказать помощь, если мне неясна причина болезни? Будьте откровенны - от лекарей не держат секретов.

    Граф рассмеялся:

    -  Я могу быть с тобой откровенным только наполовину, - сострил он. - Я, видишь ли, занимаюсь наукой.