– Кстати о чокнутых, – прервала она его мысли. – Ты видел отчеты психолога Джастина?

Конечно, она обозвала Джастина «чокнутым» в шутку. У Джоан было особое чувство юмора – он понимал и даже ценил его, но этот укол оказался довольно болезненным. С тех самых пор, как Дэвис посвятил ее в тайну уникального преступления, совершенного ради появления Джастина на свет, подобные пренебрежительные высказывания задевали его, и несмотря на то что Джоан с готовностью отправилась с ним в эту поездку, он все‑таки обижался на нее немного: роль сообщника, очевидно, по‑прежнему ее тяготила, и потому она была щедра на язвительные замечания. Кроме того, Дэвис чувствовал себя в ответе за Джастина. Пожалуй, это были чувства, схожие с родительскими.

И он снова удивился: «Что она здесь делает?» Он пытался ответить себе на этот вопрос, когда она согласилась отправиться с ним в Брикстон. Он сделал еще одну попытку уже в самолете, когда они уселись рука к руке, без лишних споров о том, кто займет подлокотник.

– Отчеты видел. И что?

– Разве тебя это не беспокоит?

– Он ведь ребенок. С детьми всегда трудно.

– Ну да. И с некоторыми особенно. Потому мы и называем их «трудными».

– К чему ты клонишь?

– Неужели тебя ни капли не волнует, что у Джастина гены убийцы и что в возрасте семи лет в его поведении уже наблюдаются проявления жестокости?

– Ты хочешь сказать, мы создали монстра?

– Так. Во‑первых, давай‑ка без этого «мы», кемосабе, – проговорила Джоан и подозвала бармена, чтобы заказать еще каберне. – А во‑вторых, неужели ты можешь оставаться спокойным? Ты ведь и сам видишь, с парнем явно не все в порядке.

– Брось. Роль природы. Роль воспитания. Да нет ни одного исследования, которое доказывало бы, что клонированный ребенок может унаследовать от донора склонность к насилию. Уверяю тебя, Джоан, генетика тут совершенно ни при чем. Если у отца‑убийцы вырастает убийца‑сын, то исключительно потому, что парнишка насмотрелся на папашу. Или потому, что они существуют в одной и той же социально‑экономической среде. А вовсе не из‑за какого‑то там гена злобности.

– Воровство. Пиромания. Жестокое обращение с животными. Три одинаковых картинки, Дэвис. Это же джекпот.

– Эти твои аналогии с азартными играми звучат не слишком убедительно. – Он потер глаза. – Жестокое обращение с животными? Это ты о чем?

– У соседей погибла собака.

– И что?

– Мать считает, что это могло случиться из‑за Джастина.

– А что говорит доктор Морроу?

– Он в этом не уверен. Он симпатизирует Джастину. Считает, что мальчику просто скучно, – вот он и развлекается.

– Видишь, возможно, это простое совпадение.

– Как ты можешь так легко ко всему этому относиться?

– Так ведь даже его психолог не видит поводов для беспокойства.

– Ты бы лучше подумал, что стало бы с его спокойствием, узнай он всю правду о Джастине.

У Дэвиса оставалось полстакана виски, но он заказал еще одну порцию, поскольку бармен как раз посмотрел в его сторону. Весь оставшийся вечер они сидели почти не разговаривая, потягивали спиртное и не обратили внимания на усатого мужчину в дорогом костюме с крошечным блокнотом в кожаном переплете. Он сидел в одиночестве за дальним столиком – оттуда была отлично видна барная стойка.

Они поднялись, дошли до двери в комнату Джоан и на мгновение замерли. Им хватило бы улыбки, жеста, смущенного смешка, чтобы взять и изменить навсегда свою жизнь.

– Кто такой судья Форак? – спросила Джоан.

Они смотрели друг другу в глаза так долго, что уже перестали от этого смущаться.