— Ты гляди, светло-то как! Я про солнце и думать забыл в этих чертогах Аида!

Воспоминания Медона прервал крик с носа корабля. Наблюдатель что-то заметил и теперь подзывал других воинов. Держась за покатый борт, Медон перебрался к носу и увидел маленькое судно без паруса и весел, которое мотало по волнам недалеко от них. Вблизи оказалось, что нет никого в нем, наверно, смыло волной несчастливого мореплавателя. Вот на чем можно ночью сбежать отсюда, подумал Медон, но тут о тяжелую тушу «Харраба» разбилось суденышко в щепы. Медон вздохнул и отправился вниз. Горели ярко масляные лампы, пылью больше не пахло, но тесно было в чреве корабельном. Немного было гадиритов, три дюжины, не более, однако грузы занимали почти все свободное место. Лишь Одиссея и спутников его разместили в комнате, что находилась под башней с рычагами управления, да Птахор с Узрисом ютились в закутке, отгороженном тюками аж до самого потолка.

К ним заглянул Медон, когда шел к базилею. Птахор сидел под качающимся на тонкой цепочке светильником и озабоченно водил пальцем по металлической пластине. А неразговорчивый Узрис лежал у стены с закрытыми глазами.

Заметив Медона, сделал Птахор жест приглашающий и пластину отложил в сторону. Опасливо глянул Медон на веревки, которыми были стянуты тюки, спросил, присев рядом:

— Не боишься, о Птахор, что от качки обрушится груз и задушит вас, спящих?

— Не боюсь, — ответил мудрец. — Другое тревожит меня. Пора нам плыть к берегам африканским, но и правителю надо вернуться и трон укрепить. Течения и ветер благоприятны первому, второе — не менее важно. Хотя… — наморщил тут лоб Птахор, — если с нами правитель отправится далее, худа не будет в том. Пока Родот присматривает за порядком на плавающей цитадели, правитель ступит на землю и место для города освятит.

— Так вы собираетесь город закладывать? — С этими словами Медон взял с пола металлическую пластину, на которой были выдавлены тонкие линии, по очертаниям напоминающие карту.

Прищурил глаза, повертел так и этак и, вздохнув, отложил.

— Прав был Родот, на коже смотрится лучше! Значит, надоело по волнам носиться, и ныне вы сходите на сушу. Кто же мешал вам к берегу раньше пристать?

— Не раз и не два мы сходили на берег и городов основали немало, — ответил Птахор. — На юге, в двух днях плавания отсюда, Гхар Дагган, город богатый, давно был основан, да только забыли об этом его обитатели, или вот, скажем, на севере…

В закуток сунулся гадирит, которого Медон частенько видел за рычагами управления, и что-то сказал Птахору. Тот коротко ответил, и гадирит исчез за тюками.

— Ныне пора нам город воздвигнуть другой. Время не ждет, потомство Наставника скоро увидит свет его мудрости. — С этими словами Птахор соединил ладони и голову склонил почтительно. — Но тебе, наверно, понять меня трудно…

— Нет, отчего же. — Медон улыбнулся. — О многом рассказал мне Родот и диковин немало я видел. Машину Замана, родильные чрева Анкида и даже…

Он умолк и глянул искоса на мудреца. Птахор кивнул благосклонно.

— И даже Наставника вашего!

Узрис, что лежал у стены, внезапно раскрыл глаза и сел. Медон не отвел взгляда.

— Лицезрел я его, и коконы видел, что рядом лежали, — твердо сказал он. Стало быть, время пришло появиться потомству?

Птахор обменялся взглядами с Узрисом, а потом рассмеялся негромко.

— Прав был Родот, говоря, что по духу и силе разума ты близок нам. Место твое рядом с нами. Правители приходят и уходят, а кто может заменить мудреца?! Узнай, что и впрямь наступает пора возвращения Наставника с приплодом своим.