|
Родом он был из Род‑Айленда, и его готовили к карьере банкира в Нью‑Йорке. Богатый, умный и развитой человек, любитель современной живописи и поэзии, отлично владевший как французским, так и немецким языками. У него имелись влиятельные друзья – или, по крайней мере, имелись у отца. Он обладал врожденным обаянием, которое сделало его лидером той особой группы мужчин, специально отобранных для таких задач. И, по мнению штабистов 3‑й американской армии, он был самым кровавым и безжалостным убийцей из всех, кого им довелось встретить.
Один пожилой полковник уподобил его индейцам из племени апачи, с которыми воевал его собственный отец на Диком Западе, однако в итоге все же пришел к выводу, что Гарри Сполдинг и от них отличался. Да, индейцы были умелыми убийцами; они применяли свои отличные охотничьи навыки в деле борьбы за выживание, оказавшись на грани истребления. Сполдинг, похоже, обладал тем же необычным талантом к выслеживанию врагов и в схватке отличался такой же свирепостью. Однако в его случае речь не шла о выживании. Полковник написал в своем рапорте, который и послужил, кстати говоря, причиной его отставки, что Гарри Сполдинг из «Иерихонской команды» убивал со злорадным удовольствием. Это был человек, наслаждавшийся смертью других. Рапорт завершался умозаключением, что в ходе конфликта, где решается судьба цивилизации, поручать важные задания подобным людям есть вещь противоестественная, граничащая с подлым подражанием тем ценностям и моральным устоям, которые характерны для противника, то есть немцев. Итак, канадцы изобрели окопные рейды, а американцы довели их до совершенства. «Иерихонцы» же превратили это искусство в науку. Во время ночных вылазок за ничейную полосу они проводили подробную рекогносцировку позиций. Уничтожали особо важных вражеских офицеров. Брали «языков» из состава армейской разведки и допрашивали их. Устраивали диверсии. Похищали карты и приносили с собой экспериментальные прототипы новых вооружений для целей детального изучения. И никогда, ни разу не потеряли ни единого человека. – Да брось ты! – воскликнул я под дребезжание звонка, возвестившего последний заказ перед закрытием паба. – Никого не потеряли? Сузи, ты преувеличиваешь. – Вовсе нет. – Тогда объясни. – Дома. Все объясню дома. А сейчас, Мартин, я готова убить за сигарету. – Ну вот теперь точно преувеличиваешь. – Разве что чуточку, – призналась она. В общем, есть все основания утверждать, что «иерихонцы» ни разу не потеряли человека в ходе боев. С другой стороны, одна смерть все же имела место. Кровавая природа их работы означала, что в команде из четырнадцати солдат имелся капеллан. Это был священник‑баптист по имени Дерри Конуэй – убежденный патриот, старомодный последователь направления, которое поколением раньше было принято именовать «мускулистым христианством». В колледже он славился своими спортивными успехами, а его вера в Бога считалась непоколебимой. Конуэя приписали к «Иерихонской команде» в связи с особо кровавым и напряженным характером их деятельности. К концу 1917 года удалось многое узнать о боевых психических травмах, которые ныне принято именовать военным неврозом. Для успешного выживания – как в физическом, так и психологическом смыслах – людям требовалась духовная поддержка. Так, во всяком случае, гласит теория. Вот для этой поддержки его преподобие Конуэй и был приписан к Гарри Сполдингу с его людьми. Однако через месяц после назначения Конуэя нашли повесившимся в уже упоминавшемся амбаре. Его шея была сломана. Он взобрался на стропила, привязал один конец веревки к бревну, надел петлю на шею и прыгнул. В руке трупа обнаружили молитвенник. По‑видимому, перед прыжком он достал его из кармана кителя. Причем, несмотря на ужасную смерть, на юном лице Дерри Конуэя любой мог видеть улыбку. |
