Я без промедления поднялась и, позволив взять себя под руку, направилась к площадке для танцев. Играла негромкая мелодичная музыка, несколько пар уже танцевали. Но прежде раздался оклик:

– Кортни, детка, ты ли это?

– О нет, леди Томэс, – тихо вздохнула я.

И тут же ослепительно улыбнулась:

– Здравствуйте, Танита, как поживаете?

Уже пожилая, но еще не растерявшая лоск и стать блондинка рассматривала меня, как детектив на допросе. И, конечно, от ее внимания не ускользнул Герберт, который по-хозяйски приобнял меня за талию. Он умел выбирать момент: при хорошей знакомой отца я не стала бы протестовать.

– Признаться честно, я не знала, что ты вернулась. Но мы все так рады тебе! Обязательно приходи на обед.

Тут ее лицо приняло скорбное выражение:

– Бедняжка Кайла. Как страшно осознавать, что в один миг твой ребенок может оказаться чудовищем. Может, это и кощунственно, но хорошо, что Карл не дожил до такого. Хоть не видит…

– Нам пора, миледи, – поспешил сказать Герберт, чувствуя, что вот-вот моя выдержка мне изменит.

– О… а я думала, вы хотите танцевать.

– Нет, мы как раз собирались домой. День выдался долгий.

– Не знала, что вы живете в доме Кордеро, господин Уолдер.

– Девушки потеряли мать, – холодно отозвался он. – Им нужна поддержка и защита. Как человеческая, так и юридическая.

С лица леди Томэс мигом слетела ехидная улыбка. Она опасливо покосилась на Герберта и пробормотала что-то невразумительное, что мы сочли за поспешное прощание.

– Дыши глубже, – посоветовал Герберт, когда мы вышли на улицу и я вдохнула отрезвляющий морозный воздух. – Старая женщина вряд ли соображает, что и кому говорит. Для нее это новая сплетня.

– И так будет всегда, – покачала головой я. – Мне что, улыбаться им и терпеть?

– Думаешь, это единственный возможный вариант? Как знаешь, но твоя мать, например, не терпела. Осаживала любого, кто смел проявлять неуважение. Поначалу Карл пытался перевоспитать ее, но быстро смирился. Уже через полгода после свадьбы никто не решался в открытую с ней враждовать. У тебя тоже получится.

– Не сейчас, – после короткой паузы ответила я и поежилась. – Сейчас любая дерзость может быть использована против меня. Поехали домой. Я замерзла и устала.

– Выпьешь со мной дома? – спросил Герберт, когда подавал мне руку, чтобы помочь войти в экипаж. – Раз уж танец сорвался.

– Не уверена, что у меня есть на это силы, – уклончиво ответила я.

Оказавшись внутри кареты, я чуть успокоилась. И брошенные вскользь слова перестали казаться оскорблением, а решение смолчать неправильным. Не стоит сейчас показывать характер, неизвестно, кто друг, кто враг, к кому придется идти за помощью, а кого лучше держать поближе просто на всякий случай.

Я рассеянно теребила новую сережку, наблюдая за проносившимися мимо деревьями, красиво подсвеченными уличными фонарями. Во мраке ночи листья казались сделанными из золота. Рука Герберта легла мне на колено и, не встретив сопротивления, двинулась вверх, а губы почти неосязаемо коснулись виска.

– Расслабься, – бархатистым голосом произнес он, – убери коготки, она просто глупая женщина, единственная радость которой – новая сплетня. Прекрати о ней думать. Подумай о чем-нибудь более приятном.

– Например, о тебе? – усмехнулась я.

– О себе.