|
Отсалютовали разжиревше¬му караулу в фирменных кожанках и под бдительным взглядом провожатого (как бы не утырили чего анархисты-нищеброды!) прошли мимо долгих рядов каморок-пошивочных, мимо скатанных в рулоны свиных шкур, и свиных шкур, распятых на сушилках, и свиных шкур, утопленных в ваннах с краской… На все Метро тут шили кожаные куртки. Их довели до выхода в туннель, ведущего к Белорус¬ской, и отпустили с богом. Анатолий снова принялся счи¬тать боковые коридоры. Седьмой, восьмой… У девятого коридора Анатолий объявил привал. Место встречи… Ответный сигнал из темноты он получил не сразу. Аршинов, видно, осторожничал и заставил себя прилично по¬дождать, прежде чем ответил условленными вспышками фонарика. Анатолия это разозлило: старый пропойца дер¬жит его отряд за сосунков, пытается припугнуть?! Проучить наглого прапора! Толя шагнул в туннель, не за¬жигая света. Касаясь рукой стены и стараясь двигаться бес¬шумно, он направился навстречу Аршинову. То, что постав-щик оружия был когда-то прапорщиком-морпехом и слу¬жил на флоте, Анатолий узнал сегодня, но иметь дело с Аршиновым-анархистом ему приходилось и раньше. Когда де¬ло доходило до дискуссий, которые время от времени сти¬хийно возникали на Войковской, красномордый и внешне недалекий пьяница вдруг превращался в искусного спорщи¬ка. Попыхивая самокруткой, он внимательно выслушивал оппонентов, а затем отражал их доводы. Пусть не слишком Изящно, зато всегда точно и убедительно. Будто с ним фехтовали на шпагах, а он отвечал кочергой. И тогда становилось ясно, что это человек недюжинный, быстро соображающий и свободно владеющий оружием слова, не говоря уже о матчасти. Аршинов видел в анархии только неограниченную свободу и считал, что человек рано или поздно научится Правильно, ею пользоваться. К рассуждениям Анатолия о справедливости и нравственности Аршинов относился снисходительно, в стиле «поживешь с мое, и сам все поймешь». Толя вот как раз относился к тем, кто фехтовал в дискуссии даже не рапирой, а легкой парадной шпагой, и его мало кто воспринимал всерьез. И из товарищей его понимал и поддерживал только верный Серега. Но, может, и просто гак поддерживал, по дружбе. А вот устами Аршинова глаголало большинство войковцев. В полной тьме Толя прокрался метров сто. Он уже пред¬вкушал, как застанет прапора врасплох, но тут уперся лбом в холодное. В ствол пистолета. В лицо ударил свет фонарика. – А, это ты… Молодец, что сам догадался навстречу пой¬ти. – Аршинов опустил оружие, перевел луч фонаря на сваленные у стены рюкзаки и кивнул: – Зови своих ребя¬ток. У меня все готово. Только Никиту на всякий случай там оставь. Анатолий глянул на Аршинова, ожидая увидеть торже¬ствующую гримасу, мол, научил салагу! Но лицо прапор оставалось непроницаемым. Пришлось стреножить уязвленное самолюбие и выполнять указания. Когда подошли остальные и были открыты рюкзаки, вся группа радости зашепталась. С одеждой и обувью на Войковской, как и во всем Метро, всегда были большие проблемы. А среди запа¬сов Аршинова нашелся десяток комплектов малоношеной камуфляжной формы, семь пар удобных армейских боти¬нок на шнуровке. Даже сообщение прапорщика о том, что по возвращении диверсантам придется сдать казенное иму¬щество и облачиться в собственное тряпье, никого не рас¬строило. Мальчишки оставались мальчишками и даже в новом мире продолжали радоваться всем атрибутам игры в войнушку. – Где вы все это только берете? – сверкнул глазом жадноватый Колька. Аршинов многозначительно воздел палец кверху: – Нам это послано небесным прапорщиком! – и за¬гоготал. Сменив разномастное анархистское тряпье на военное обмундирование, бойцы подтянулись. Выстроились перед Анатолием в шеренгу – теперь уже одинаковые, как патро-ны в автоматном рожке. Нацеленные на станцию Дзержин¬ская. |
