Я сразу увидел Тайсона. Фонарь снаружи огибал узкий уступ, ограждённый перилами; вот на этом уступе и сидел Тайсон, сжимая что-то в руках и раскачиваясь взад-вперёд. Он тоже меня заметил. Я шагнул из фонаря на уступ. Тайсон поднял голову. Его глаза покраснели от слёз, мои — от дыма. Он схватил что-то, валяющееся рядом — кажется, кусок кирпича — и метнул в меня, попав в плечо. Я постарался не заострять внимание на боли.

— Пошёл вон! — выкрикнул он сквозь слёзы. — Убирайся!

И опять что-то швырнул — на этот раз, по-моему, осколок стекла. Я пригнулся, и осколок просвистел через поручни.

— Ненавижу тебя! — заверещал Тайсон. — Ненавижу-ненавижу-ненавижу! Чтоб ты сдох! Я хочу, чтобы ты... вообще никогда не рождался на свет!

Я медленно приближался к нему, он отодвигался, продолжая прижимать к груди какую-то вещицу.

— Тайсон, — сказал я, — огонь уже почти подобрался сюда! Надо придумать, как спастись!

— Нет! Я останусь здесь. Прыгай, если хочешь, мне наплевать!

— Тайсон, я пытаюсь тебе помочь!

— Ага, как же, помочь он пытается!

Я протянул ему руку, но он отвернулся, оберегая от моего прикосновения свою драгоценность.

— Нет! Ты не заберёшь у меня ещё и это!

Он вскочил и побежал вокруг фонаря, я устремился за ним. Так мы и бегали кругами, пока я его не настиг. Он обернулся и бросил в меня то, что прижимал к себе, угодив мне прямо в лоб. Я опять постарался не обращать внимания на боль.

— Ну и забирай! — завопил он. — Забирай, забирай, мне наплевать, наплевать..

Он упал на колени, зарыдал и принялся раскачиваться, а я взглянул на то, чем он кинул в меня. Это была фотография в рамке — та самая, с ним и его родителями; единственная вещь, которую Тайсон взял с собой, прежде чем поджечь дом. Я опустился на колени рядом с ним. Он плакал так, как никогда ещё не плакал.

— Ну что ты пристал ко мне? — бубнил он. — За что ты меня так? За что? Ты никогда не цеплялся ко мне в школе, как другие. А теперь ты хуже всех! Ну и ладно, мне что за дело... Когда огонь доберётся сюда, будет всё равно. Потом все пожалеют!..

— Я уже жалею, Тайсон, — сказал я.

Он всё всхлипывал и всхлипывал, больше не пытался ударить меня или отогнать. Просто сидел и раскачивался взад-вперёд.

Чувствуя странную неловкость, я обнял его за плечи, как будто он был моим ребёнком. Он не перестал плакать.

— Я теперь твой друг, Тайсон, — твердил я. — Я всегда буду тебе другом. Я много наломал дров с тобой и теперь сделаю всё, чтобы ты меня простил!

— Это не я проделывал те трюки! — пробормотал он.

— Я знаю! Я был неправ.

В наступившем мгновении тишины я глянул на себя.

— Нет, ты только посмотри, — сказал я, — я обоссался!

Он метнул взгляд на мои штаны, потом посмотрел мне в глаза, и на секунду мне показалось, что на его заплаканном лице мелькнула улыбка. Я улыбнулся в ответ и сказал:

— Добро пожаловать в клуб, так, что ли, говорят?

Он пожал плечами.

— Давай называть его Пи-Пи клубом, идёт?

Он не ответил.

— Ну же, Тайсон! — сказал я. — Когда все узнают про этот клуб, то уписаются от хохота!

Тут он не выдержал, засмеялся. Это был всего лишь короткий смешок, но... он засмеялся!

Впервые за много лет на старом маяке опять появился свет, но этот свет ни у кого не вызвал бы радости. Огонь охватил основание башни, всё, что там, внизу, было сделано из дерева, стало добычей пламени; из фонаря повалил дым.

— Давай-ка выбираться отсюда, — сказал я, помогая Тайсону подняться.

— Ты иди, — сказал он. — Я останусь.

— Не валяй дурака. — Я глянул через поручни. — Какая здесь высота?

— Приличная, — буркнул Тайсон.