|
- Мне было не до слез. - Ну конечно! Где уж вам плакать! Начинается, подумал я. Противник идет в атаку. - Извините, - пробормотал я и собрался уходить. Не хватало мне только отражать наскоки плачущей женщины! - Знаю, - сказала она с горечью, - идет война. И в такое время смешно плакать из-за пустяков. Но я реву - и все тут. Несмотря на то, что где-то далеко от нас разыгрываются десятки сражений. Я остановился. - Мне это понятно. Война здесь ни при чем. Пусть где-то убивают сотни тысяч людей... Если ты порежешь себе палец, боль от этого не утихнет. Боже, какой вздор я несу, подумал я. Надо оставить эту истеричку в покое. Пусть себе рыдает на здоровье. Почему я не ухожу? Но я продолжал стоять, будто она была последним человеком на этой земле. И вдруг я все понял: я боялся остаться один. - Бесполезно, - повторяла она. - Решительно все бесполезно. Все, что мы делаем! Мы должны умереть. Никому не избежать смерти. О Господи! Вот до чего договорилась! - Да, но тут существует много разных нюансов. Один из них состоит в том, как долго человеку удается избегать смерти. Наташа не отвечала. - Не хотите ли выпить чего-нибудь? - спросил я. - Не выношу эту кока-колу. Дурацкий напиток! - А как насчет водки? Она подняла голову. - Насчет водки? Водки здесь не достанешь, раз нет Меликова. Куда он, кстати, делся? Почему его до сих пор нет? - Не знаю. Но у меня в номере стоит початая бутылка водки. Можем распить ее. - Разумное предложение, - сказала Наташа Петрова. И прибавила: - Почему вы не внесли его раньше? Водки было на донышке. Я взял бутылку и с неохотой пошел обратно. Может, Меликов скоро явится? Тогда я буду играть с ним в шахматы до тех пор, пока не приду в равновесие. От Наташи Петровой я не ждал ничего путного. Я подошел к столу в холле и почти не узнал ее. Слез как не бывало, она напудрилась и даже встретила меня улыбкой. - Почему, собственно, вы пьете водку? Ведь у вас на родине ее не пьют. - Правильно, - сказал я. - В Германии пьют пиво и шнапс, но я забыл свое отечество и не пью ни пива, ни шнапса. Насчет водки я, правда, тоже не большой мастак. - Что же вы пьете? Какой идиотский разговор, подумал я. - Пью все, что придется. Во Франции пил вино, если было на что. - Франция... - сказала Наташа Петрова. - Боже, что с ней сделали немцы! - Я здесь ни при чем. В это время я сидел во французском лагере для интернированных. - Разумеется! Как враг. - До этого я сидел в немецком концлагере. Тоже как враг. - Не понимаю. - Я тоже, - ответил я со злостью. |
