— Ваше поведение нарушает конституционные права моего владельца, — повторяет она уже десятый раз. — В уголовном и административном кодексах нет ни одной статьи, запрещающей человеку какие-либо манипуляции с принадлежащим ему механическим модификатом.

— Ты изображаешь ребёнка! — режет хмурый коп в фуражке, сдвинутой на затылок. — А развратные действия с детьми преследуются как педофилия.

— Но ведь я не ребёнок, — терпеливо возражает Крошка Ло. — Я ИскИн, способный осознать себя. Действия Фредерика Клера нельзя назвать растлением: сексология и физиология человека знакомы мне на уровне учёной степени. Попробуйте понять: ваше поведение вызывает у моего владельца тяжёлую душевную травму, усугубляя сексуальный невроз. Как секретарь и адвокат господина Клера должна сообщить о том, что будет подан иск…

— Да какой ты адвокат!..

— Эй, — говорю я. — Что происходит, офицер?

— Офицер Шарп, — говорит хмурый. — Представьтесь.

— Пигмалион, — говорю я. — Офицер Шарп, очнитесь, вы очарованы! Наша фирма сотрудничает с полицией, мы принимаем участие в инновационной программе «Шерлок». Эта машина — часть профилактической программы. Что вы творите?

— У неё детализированные гениталии есть? — спрашивает коп.

— Да, — говорю я. — Галатеи — анатомические копии людей.

— Значит, она — сама по себе детская порнография, — режет коп. — Непристойное изображение ребёнка, которое используется в противоестественных целях.

— Куклы и мехи не признавались и не могут быть признаны порнографией, — возражает Крошка Ло. — В законе не прописано, прецедентов нет.

— Значит, будут, — раздражённо возражает коп.

— Вот когда будут… — начинаем мы с Крошкой Ло хором — и я продолжаю один. — Если будут. Если. Если какая-нибудь кукла будет признана порнографией — только в том случае. А сейчас, видимо, стоит извиниться и отпустить Клера.

Но отпускать его не хотят. У полицейских — кровожадные мины. Вроде возразить нечего, но все уже поняли, что Фред — извращенец. По лицам копов видно: они думают, что — вот так, начинают-то с кукол, а чем заканчивают? Нам удаётся вырваться из лап правосудия только к утру, оставив в них пух, перья и данные наших документов.

Фреда трясёт, он рыдает в плечо Крошки Ло:

— Они всё равно не дадут нам жить спокойно! К нам цепляются на улице, даже если мы просто идём мимо! Мне устроила скандал консьержка в нашем доме! Я так устал, Робби… вот увидишь, что завтра будет в газетах! Владелец сети магазинов «Угощения Клера» — мерзкий извращенец, хитрая сволочь, его застукали с механическим ребёнком… Я не знаю, не знаю, что делать!

— Поехали к нам, — говорю я. — Пока что. Придумается что-нибудь… Может, копы одумаются?

— Вряд ли, — печально говорит Клодия. — Не стоит ждать от людей разума и логики.

— Тогда дадим Фреду политическое убежище, — говорю я. — Как педо-технофилу. Все мы, в конце концов, извращенцы.

* * *

Жить спокойно нам, конечно, не дали.

Фреда приходили арестовывать ещё несколько раз, но самое ужасное — кто-то стукнул журналистам.