— Это что, так и должно быть? — вырвалось у нее.

— Мартини «Денеб»! — рассмеялся Беррис. — До чего же дурацкое название! Один из главных предметов гордости здешней кухни.

— А кто там плавает?

— В общем-то, обычный головастик. Крошечное земноводное с одной из планет в системе Альдебарана.

— И… мартини надо пить вместе с ним?

— Да. Живьем.

— Живьем! — Лона содрогнулась. — Зачем? Это что, очень вкусно?

— Если уж на то пошло, бедный головастик совершенно безвкусный. Чистой воды украшательство. Утонченность замкнула круг и вернулась назад, к варварству. Один глоток — оп! — и все.

— Но оно живое! Как ты можешь…

— Лона, ты когда-нибудь ела устриц?

— Нет. Что такое устрицы?

— Моллюски. Очень популярное некогда блюдо, подавались к столу прямо в своих раковинах, спрыскивались лимонным соком — от лимонной кислоты они морщились и выделяли что-то особенное — и съедались живьем. У них был вкус моря. Прошу прощения, Лона, но такова жизнь. Устрицы не осознают, что происходит с ними. Они не умеют ни бояться, ни чувствовать боли, ни надеяться на лучшее. И этот головастик — точно такой же.

— Но он же живой!..

— Лона, невозможно есть и не соучаствовать в убийстве. Если до конца следовать моральным принципам, придется есть одну синтетику. — Беррис смущенно улыбнулся. — Прошу прощения. Я не стал бы заказывать мартини «Денеб», если бы знал, что это… оскорбит твои чувства. Сказать, чтобы унесли?

— Нет, не надо. Не ты, так кто-нибудь другой все равно выпьет. Миннер, прости пожалуйста, я вовсе не хотела портить тебе аппетит, просто разволновалась и… В конце концов, это твой напиток. Не обращай внимания.

— Я скажу, чтобы унесли.

— Миннер, пожалуйста. — Она прикоснулась к маленькому щупальцу на левой руке. — Знаешь, почему я так разволновалась? Потому что когда мы глотаем живое существо, то как будто… становимся богами. В смысле, вот ты сидишь, такой большой, и одним легким движением уничтожаешь крошечную тварь, а она даже не понимает, зачем. Так же… — Она осеклась.

— Так же, — закончил за нее Беррис, — как Твари на Манипуле взяли низший организм и швырнули на операционный стол, даже не позаботившись объяснить, что и зачем? Так же, как здешние врачи безобидно, с их точки зрения, поэкспериментировали с одной молодой девушкой, не дав себе труда задуматься о психологических последствиях? Черт побери, Лона, нам следует как можно меньше думать об этом, а не возвращаться все время к одному и тому же!

— А что ты заказал для меня? — спросила она.

— «Гаудо». Не очень крепкий сладкий аперитив с одной из планет системы Центавра. Тебе наверняка понравится. Твое здоровье, Лона.

— Твое здоровье.

Он сделал своим бокалом плавный пируэт вокруг чаши из черного камня. Потом они пригубили напитки. Аперитив с Центавра приятно защекотал язык; на вкус жидкость оказалась слегка маслянистой, но с неуловимо тонким, очень приятным букетом. От удовольствия по коже побежали мурашки. Тремя быстрыми глотками она опорожнила свою чашу.

Когда Беррис отставил прозрачный бокал в сторону, там уже никто не плавал.

— Хочешь попробовать мой? — предложил он.

— Пожалуйста, не надо.

— Тогда, — кивнул он, — заказываем обед. Еще раз прошу прощения, что не подумал.

В самой середине столешницы, грань к грани, лежали два зеленых кубика, с ребром дюйма в четыре.