— Я… — Девушка тяжело вздохнула и прошептала: — Я не знаю, радоваться теперь или печалиться. Я втянула тебя во все это… Теперь даже неловко.

— Отчего неловко?

— Ты кинулся меня спасать… Я, честно говоря, не ожидала, думала, что мне не на кого надеяться, кроме себя.

— Вот как! — Виталий с обидой поднял брови. — А мне казалось, за это время ты могла бы привыкнуть к мысли, что рядом с тобой кто-то есть. Или ты жила со мной и меня не замечала? Я для тебя пустое место?

— Нет, конечно. Извини. Просто ты ведь мне чужой…

— И я еще чужой?!

— Не в том смысле. Я хотела сказать, чужого рода… и я даже не знаю какого, ты был ничем со мной не связан и даже не знал, кто я. У тебя не было передо мной никаких обязательств, я это хотела сказать, а вовсе не чтобы тебя обидеть. — Девушка потерлась щекой об его давно не бритую щетину и ойкнула. — Какой же ты колючий!

— Тебе не нравится?

— Нравится. Ой… Щекотно! — Она тоже охотно отвлеклась от неприятной темы.

— Вот уж не думал, что ты боишься щекотки. — Просунув руку за ворот туники, молодой человек принялся ласкать возлюбленной грудь.

— В самом деле, щекотно!

— Только щекотно?

— Ну… не только…

А ушлый гладиатор уже задирал подол туники…

— Погоди, тут же люди кругом. Слышишь, голоса!

— И что с того? Ты взрослая женщина, и никто из них не вправе тебе указывать, как себя вести.

Алезия вздохнула и было помрачнела от этого намека на ее сиротство, но быстро прогнала печаль и, видимо, решила пользоваться преимуществами моральной свободы, которую в этом мире дает одиночество. И вот уже оба принялись тяжело дышать…

— Ах… дай-ка поглажу журавлика… Не щекотно?

— Не-ет… не-ет… не-е-ет…

Жаркие губы… Горячая кожа, шелковая, гладкая, нежная… Жаль, не видно глаз… Зато слышны стоны… А кругом — нереальная тишина, уносящая к звездам.

Но это только так казалось. Едва Виталий пришел в себя и расслабленно вытянулся, как окружающий мир вернулся и загомонил за полотняными стенками шатра.

— Иди-ка, парень, сам. Что ты тут расселся?

— А то, что это мое место! Да и командир приказал за этими присматривать на всякий случай.

— Да чего за ними присматривать? Не слышишь, чем они там занимаются? Ой, а давай-ка и я с тобой здесь посижу. Больно уж интересно.

— Завидно тебе, а не интересно!

— А тебе, что ли, нет?

— Шел бы ты отсюда, а?

— Ладно, ладно, не кипятись, слушай себе дальше! Всю ночь будешь тут сидеть?

— Я в тебя сейчас чем-нибудь кину! Чем-нибудь тяжелым и тупым.

— Своей башкой, что ли?

Послышалась возня, крики, смех, звуки ударов, потом быстро удаляющиеся шаги.

— Ты что застыл-то? — Алезия повернулась.

— Так… слушаю. Похоже, жизнерадостный господин в строгом черном плаще приставил к нам соглядатая.

— Скорее, слушателя. О-о-о, думаю, мы сегодня не дадим ему спать! Бедный парень!

— Звучит заманчиво. Для меня, конечно, не для него. Что ты смеешься? Опять щекотно, что ли?

— Нет-нет, не щекотно… ой!

И снова жар переплетенных тел, и вздохи, и хлынувшее через край неземное блаженство… Не видать покоя бедняге часовому, а ночь ведь еще только началась.