Гаррисон кивнул и пометил что‑то в блокноте.

– Как звали человека, о котором Вы рассказывали мистеру Петерсену? Не могли бы Вы произнести по буквам?

– З‑Д‑А‑Р‑С‑К‑И‑Й, Маттиас Здарский. Он был австрийцем, основателем науки о снегах.

Макгилл замялся.

– Я могу рассказать анекдот, который имеет отношение к нашей беседе с мистером Петерсеном.

– Пожалуйста, – разрешил Гаррисон. – Если это не уведет нас слишком далеко от основной задачи.

– Думаю, не уведет. Пару лет назад я работал в Западной Канаде – техническим экспертом по защите от обвалов. Со мной работал один картограф, у которого было задание начертить карту местности, с обозначением всех грозящих обвалом мест. Это была большая работа, но он почти уже справился с ней, когда однажды, вернувшись после ланча, обнаружил, что какой‑то шутник начертил готическими буквами на месте каждого обвала: «Тигры – здесь», совсем как на старых картах.

Он лукаво улыбнулся.

– Картограф не оценил шутку, но начальник департамента взял карту, оправил ее рамкой и повесил у себя в кабинете как напоминание об угрозе. Видите ли, каждый в этой игре знал о Маттиасе Здарском и о том, что с ним случилось.

– Курьезный случай, – сказал Гаррисон. – Вы кстати его вспомнили. Рискуя занять еще немного времени, я хотел бы услышать, что же случилось со Здарским.

– Во время первой мировой он служил в австрийской армии. Тогда обе стороны – австрийцы и итальянцы – использовали снежные обвалы как оружие в Доломитах и Тироле. Известно, что в этих обвалах погибли восемьдесят тысяч человек во время войны. В 1916 году Здарский отправился спасать двадцать пять австрийских солдат, попавших в обвал, и сам попал в катастрофу. Ему повезло – он остался в живых, но это было его единственной удачей. У него было восемьдесят переломов и вывихов, и снова встать на лыжи он смог только через одиннадцать лет.

Зал притих. И тогда Гаррисон сказал:

– Благодарю вас, доктор Макгилл.

Он посмотрел на настенные часы.

– Кажется, настало время разойтись на уик‑энд. Расследование возобновится в понедельник, в десять утра.

Он легонько стукнул молотком.

– Заседание окончено.

16

На следующее утро Бэллард отправился в госпиталь навестить Камерона. Он старался делать это как можно чаще, чтобы приободрить старика и составить ему компанию. Несомненно, Камерон был теперь стариком; катастрофа буквально сломила его – физически и морально. Макгилл сказал:

– Я навещу его завтра. Мне надо кое‑что сделать для Штаба Глубокой Заморозки.

– Вечером я буду проезжать в том районе, – сказал Бэллард. – Я встречаю Стеннинга в Хэрвуде. Тебя подвезти домой?

– Спасибо, – сказал Макгилл. – Спроси тогда обо мне в офисе.

Бэллард нашел Камерона не в кровати, а в инвалидной коляске, укутанным в одеяло, несмотря на то, что день был очень жарким. Он беседовал с Лиз Петерсен, когда Бэллард вошел в комнату.

– Привет! – сказала Лиз. – Я только что рассказывала Джо, как Майк пробовал заставить нас оцепенеть от страха, когда давал показания вчера.

– Да, похоже, он заставил Гаррисона немного испугаться.

Про себя он счел бестактным рассказывать о страданиях попавшего в обвал Здарского человеку, который сам стал жертвой обвала, и ему стало интересно, сколько уже успела рассказать Лиз.

– Как ты себя чувствуешь, Джо?

– Сегодня с утра немного лучше. Я мог бы остаться вчера и после полудня, несмотря на моего бестолкового врача.

– Делай, что он говорит, – посоветовал Бэллард.