|
Да и не надо. Например, им не следует знать, что Джоди не та, за кого сама себя принимала, не упругая ветка, которая гнется на ветру, не ломаясь, не та, кто может отшутиться от всех проблем, кто на профессиональном уровне помогает людям стать такими же устойчивыми, как она сама. Раньше Джоди была всегда открыта с друзьями, но это тогда, когда она во всем преуспевала. А смотреть на то, как у нее не получается, им не надо. К тому же, Джоди даже самой себе не может признаться, что с ней случилась такая катастрофа. Она теперь почти не заглядывает в будущее дальше следующего препятствия, которое предстоит взять: клиент, покупки, испытующий взгляд швейцара, когда он вручает ей почту, компромисс между здоровой пищей и ее отсутствием вообще.
Держать дистанцию с друзьями оказалось нетрудно. Назойлива только Элисон, которая начала звонить уже практически ежедневно. Она хорошая подруга; сейчас надо сказать, даже лучшая. Она определенно старается помочь. Джоди приятно, что та за нее переживает, и никто не оценил бы Элисон больше, чем она, но сейчас главное – не терять концентрацию и энергию, всецело посвятив себя охране собственного дома. Когда возвращается Клара с водкой, деньгами и квитанциями из банкомата, Джоди закрывается в кабинете и смотрит на мерцающий огонек телефона. Она замечает, что ей иногда звонят, но относится к звонкам с подозрением, почти как к лаю собаки. Раз в день-два она просматривает список пропущенных звонков и слушает некоторые сообщения по выбору. Есть и от Тодда, но не от того, которого она знает и любит. Это какой-то другой Тодд, и сегодня этот другой Тодд звонил один раз, с сотового рано утром. Она включает сообщение, но за крепостным валом грохочет Клара – она начала пылесосить и колотит по двери в кабинет, чистя перемычку и панели – так что ничего не слышно. Джоди зажимает другое ухо рукой и пытается разобрать, что говорит Тодд, что-то про какой-то кошмар, по голосу он не в себе, но все же слишком шумно, суть она не улавливает, да и все равно терпения у нее не хватает, она лишь секунду борется с собой, а потом стирает сообщение.
22. Он
Он едет в машине по Кларк-стрит на юг, в «Уоллгринз» на перекрестке Кларк и Лейк за противогрибковым. В сгибе локтя у него приклеен кусочек ваты, там, где игла пронзила кожу. В кабинете врача Тодд оставил склянку с кровью, которую проверят на весь ассортимент ЗППП, включая сифилис, хламидиоз, гонорею и в том числе ВИЧ. Доктор Рубен отказался высказать свое мнение о том, с какой вероятностью вирус иммунодефицита человека может быть причиной язвочки во рту, которая, как кажется Тодду, увеличилась. «Давайте дождемся результатов анализов», – сказал он. Тодд решил, что это плохой знак, и теперь впереди целых несколько дней, дней ожидания, волнения и дурных предчувствий, которыми не с кем поделиться. Разумеется, он не может ничего сказать Наташе, она уже и без того несколько раз обвиняла его в неверности. А если она еще и об этом пронюхает? Что смешно – ее подозрения беспочвенны. С тех пор, как он с ней, Тодд на других женщин практически не смотрит. Врач только со второй попытки попал в вену, но Тодд почти ничего не почувствовал. Об иголке он вообще не думал; его занимали исключительно мысли о ВИЧ, вирусе, который он начал воображать себе как мутировавшего дискобола, зловеще подмигивающего и мерцающего, образ этот сформировался у него на основе увиденных в Интернете картинок. Остается лишь гадать, какие извращенцы все это рисовали. Диаметр – одна миллионная сантиметра, абсолютно невидимый вирус, слишком уж крошечный, чтобы жить в этих зеленых, розовых и оранжевых иллюстрациях. Да просто для того, чтобы его увидеть, нужен микроскоп, крутой, как «Роллс-Ройс», способный увеличить объект в полмиллиона раз. И до определенного момента этот малюсенький вирус совершенно безопасен. Угрозу он представляет лишь в большом объеме. Это как с муравьями и пчелами – страшно, только когда их множество. |
