— О Боже! Боже… — задыхаясь, шептала она, чувствуя толчки Ника внутри себя. В голове завертелась мысль о том, что у Ника, возможно, было до нее множество женщин, но Диану это не волновало. Она вся отдалась его нежной страсти, которая воспламеняла ее тело, наполняла ее ощущениями, о существовании которых она раньше и не подозревала. Она даже не думала о том, что может в результате забеременеть: Диана верила, что Ник все сделает правильно. Их любовь будет длиться вечно.

Она не замечала, что стонет и мечется, как животное. Его ногти впились в ее плоть.

— Кончаю! — прохрипел он, и она не поняла его, пока не ощутила разлившееся внутри себя тепло. И тогда Диана, испытав первое в своей жизни наслаждение, вскрикнула.

После они лежали на том же месте, крепко обнявшись, и смотрели, как за пыльными стеклами окон заходит над проливом вечернее солнце.

— Это было так красиво, — шептала она, целуя его в щеку. — Сам Господь одарил тебя способностью делать это красиво.

Он нежно провел рукой по ее лицу, волосам. Потом сел на полу и, улыбнувшись, сказал:

— Нам нужно иметь какой-нибудь секретный символ или знак.

— О чем ты?

— Ты ведь знаешь, как не любит меня твоя мать. Так что, имея определенный, только нам понятный сигнал, мы смогли бы при помощи него вовремя оповещать друг друга о приближении опасности: пожилой леди с боевым топором в руке.

— Ник!

— Ну хорошо: знак, который всегда напоминал бы нам о нашей вечной любви. Что-нибудь в этом роде.

С этими словами он поднял правую руку и скрестил пальцы.

— Сделай так же, — попросил он.

Она подняла свою правую руку и тоже скрестила пальцы.

— Так?

— Правильно. Когда мы скрещиваем пальцы, никто кроме нас не догадывается о назначении этого символа. А он означает нашу с тобой любовь. Вечную любовь.

Эта мысль показалась ей такой же прекрасной, как и сам Ник.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Диана не уставала изумляться полноте своего счастья и дивилась тому, насколько пуста была ее жизнь без Ника. Не могла отказать себе в удовольствии подразнить немного свою мать-антисемитку, говоря ей время от времени, что всерьез думает о переходе из христианства в иудаизм. Это было глупо, если учесть, что в этом вопросе Арабелле хронически недоставало чувства юмора. Она приходила в ужас, наблюдая страсть своей дочери к человеку, которого сама она начала люто ненавидеть.

Между тем Ник и Диана, находясь вместе, почти не размыкали объятий, настолько велика была сила физического притяжения между ними. На свое десятое свидание они отправились смотреть «Кармен» Тэда Бара, вышедшую на экраны одновременно с «Кармен» Джеральдин Фаррар, где в течение всего просмотра беззастенчиво ласкались. Покинув зал по окончании сеанса, они, взявшись за руки, вернулись к машине Ника.

— Каков мой рейтинг у твоей матери в последнее время? — поинтересовался Ник.

Диана не сразу нашлась с ответом.

— М-м… Похоже, ты все-таки начинаешь ей нравиться, — солгала она.

Ник рассмеялся:

— Это означает, что при случае она задушит меня быстро, без мучений. Думаю, придется упредить ее и повергнуть в немалое потрясение.

— Как?

— Мы поженимся.

Они остановились перед его машиной. Диана повернулась к Нику:

— Я… я даже не стану делать вид, что мне надо подумать над этим. Да. Да!

И снова они поцеловались.