– Вы живете здесь один?

Бишоп обернулся и увидел ее в дверях.

– Да, – ответил он.

– И не женаты? – Она, казалось, была удивлена.

– Нет, я женат.

– Простите. Я не собиралась выведывать...

– Линн временно... отсутствует. Она в больнице.

Было видно, что девушка восприняла его слова с искренним огорчением.

– Надеюсь, она не...

– Она в психиатрической клинике. Уже три года. Не пройти ли нам в гостиную? – Он взял обе чашки и подождал, пока Джессика отойдет. Девушка посторонилась.

– Я этого не знала, мистер Бишоп, – сказала она, усаживаясь и принимая от него чашку.

– Разумеется. Нет ничего странного в том, что вы не знали. Меня зовут Крис, между прочим.

Она попробовала свой кофе, и Бишоп который раз удивился двойственному впечатлению, производимому девушкой. Иногда она казалась суровой, почти колючей, а в следующее мгновение – застенчивой и юной. Довольно тревожная смесь.

– Вы уже просмотрели утреннюю газету? – спросила она.

– Я прочитал заголовок и мельком взглянул на репортаж. «Очередное безумие на Улице Ужасов». И куда только смотрит общество местных жителей?

– Прошу вас, мистер Бишоп...

– Крис.

– Поймите, ситуация гораздо более серьезна, чем вы думаете.

– Ладно, не буду столь легкомыслен. Признаю, что человек, перерезавший сначала своей спящей жене горло машинкой для подравнивания зеленой изгороди, а затем ею же ампутировавший лапы у своего пса, отнюдь не забавен. И то, что напасть на полицейских ему помешала только длина провода его адской машинки, мягко говоря, не смешно.

– Рада, что вы так думаете. А вы прочли, что он закончил испытание этой машинки на себе? Перерезал главную артерию на бедре и скончался от потери крови прежде, чем его доставили в больницу.

Бишоп кивнул:

– Вероятно, таким был его первоначальный план – убить жену, пса, а затем и себя. Он хотел, чтобы они разделили с ним эту чашу до конца. – Бишоп поднял руку, предупреждая ее возражения. – Я не шучу. Многим самоубийцам присуще стремление прихватить с собой и своих близких.

– Даже если это самоубийство, то это явное проявление безумия. А почему покончили с собой те двое?

– Кто именно?

– Женщина, убившая своего любовника, и мужчина, стрелявший в мальчиков и их отца.

– Но он не умер.

– Умер прошлой ночью. Мы с отцом ходили в полицейский участок, где он содержался под стражей, – надеялись получить разрешение задать ему несколько вопросов. Когда мы прибыли, он был уже мертв. Его оставили в камере одного, и он раскроил себе голову об стену. С разбега, мистер Бишоп! Там всего восемь футов от стены до стены, но чтобы разбить голову, ему этого хватило. Они считают, что ему пришлось сделать две попытки, чтобы добиться своего.

Бишоп содрогнулся.

– А девочка? Та, которая...

– С нее не спускают глаз. Сейчас полиция выясняет причину пожара; похоже, это был умышленный поджог.

– Но не думают же они, что ребенок мог поджечь свой собственный дом?

– Она некоторое время находилась под наблюдением психиатров.

– Вы полагаете, что это и есть связующее звено? На Уиллоу‑роуд все постепенно сходят с ума?

– Вовсе нет. После встречи с вами мы навели некоторые справки и выяснили, что три человека, замешанные в убийствах на прошлой неделе...

– Но вина девочки не доказана, – решительно возразил Бишоп.

– Я уже сказала, что полицейские считают, что поджог был умышленным.