Но химик не заметил иронии. Он, озираясь по сторонам, разворачивал тюк. При этом он подозрительно косился на Дока и вопрошающе смотрел на меня.

– Это мой коллега, – успокоил я Тяньшанского, – у меня от него секретов нет.

Тогда Сергей, не обнаружив вокруг нас любопытных глаз, вынул из тюка явное взрывное устройство, выглядевшее самопально, но вполне зловеще.

– Смерть фашистам и попам! – глухо прохрипел он.

– А попы‑то тут при чем? – поинтересовался Док.

– Религия – опиум для народа! – Химик явно предпочитал изъясняться лозунгами.

– Сергей, – как можно деликатнее спросил я – я вообще старался обращаться с ним, как с миной, впрочем, он и был человеком‑миной, – скажи конкретно, что ты затеял?

Придурок чуть не влез носом мне в ухо и зашептал, дыша горячо:

– Плюю на папу! Он приехал для захвата! На воздух папу!

– Скажи, пожалуйста, ты это сам придумал или тебя надоумил кто?

– Сам! Папа – на воздух, и всем будет ясно, что Бога нет!

– Ты атеист?

– Я материалист‑дарвинист!

– Хорошо. Но только вот что. Наше задание в городе не окончено. Мы на нелегальном положении, за нами следят. К сожалению, если в ближайшие три дня в городе произойдет нечто экстраординарное, нам будет грозить провал.

Тяньшанский был явно озадачен, и я пошел ва‑банк:

– Так что папу взорвешь в следующий раз.

– Да? – Химик был расстроен. Но тут же добавил: – Я на проспекте живу. Приходит ко мне фашист и говорит, что во время, пока ихний главный поп, то есть папа, будет во Львове, мне нельзя даже подходить к своему собственному окну! Представляете? Если подойду, меня снайпер фашистский снимет! Видали? Пусть попробует! Это я папу сниму!

– Увы, но это полностью сорвет всю нашу работу.

– Правда? – Серега, видимо, все же склонялся к тому, чтобы подчиниться воле подпольного обкома.

– Безусловно. Это приказ. Бомбу – разобрать и уничтожить как опасную улику. Впрочем, нет. Давай‑ка ее лучше сюда, я, кажется, придумал, на что она еще может сгодиться.

– Да, да, пожалуйста... Я тогда пойду. А вы возьмите вот это, раз вы конспирируетесь...

Серега сунул мне в руки свой тюк.

– Что здесь?

– Это поповская одежа. Ну, ряса, как у ксендза. В таком виде я мог бы пробраться к папе, а вы, то есть кто‑то один из вас сможет законспирироваться. Сейчас уже в городе полно ксендзов, если надеть рясу, то не будет никаких подозрений.

Когда Серега говорил это, его лицо казалось умным и грустным. Вполне осмысленным. Но вдруг оно вновь преобразилось, исказилось ухмылкой привычного идиота.

– Я пойду, – сказал он. – Смерть фашистам!

– Смерть! – поддержал я химика в его идиотизме.

– Смерть! – поддержал и Док и, когда Серега походкой шпиона из худших комедий удалился, спросил меня: – Это что за взрослый ребенок?

– Хорош ребенок! Как бы то ни было, поздравляю нас всех, Док! Только что мы предотвратили одну из попыток покушения на папу. Интересно, сколько в этом городе сумасшедших, вынашивающих террористические планы? Был один. Теперь оказалось – двое. Может, есть еще? Боюсь, что, если мы даже остановим Деда, все едино, папу нам не уберечь. Он обречен. Да, я тебе не ответил! Это Серега Тяньшанский, одноклассник Бороды, химик, псих. Он нас аммоналом снабдил. Спасибо ему.

– Спасибо ему за вот это, – Док указал на тюк. – Подсказал.

– Ты думаешь?

– Мелькала в голове такая мысль.