Женщина кивнула и снова исчезла в приёмной.

Теперь Голубой сам набрал номер, вызывая Гражданина Пурурного. Толстый, хоть и с кислой миной, обязан был его выслушать.

— Мы действовали, согласно условиям договора, — начал Голубой. — Мы согласились не нападать друг на друга прямо, твоя и моя сторона, и вы получили доступ к Оракулу на время визитов ко мне внучки. Как бы там ни было, сегодня она не прибыла вовремя. Отмену посещения я рассматриваю, как нарушение договора с вашей стороны.

— Мы её ищем! — огрызнулся Пурпурный.

— Не сомневаюсь. Когда найдёте и доставите ко мне, я позабочусь о дальнейшем соблюдении своей части договора. До тех пор доступ к Оракулу вам закрыт.

Рот Пурпурного открылся, но Голубой оборвал звонок, прежде чем его ушей достигли угрозы и проклятия. Он только что уронил вторую туфлю.

Вошла Шина.

— Ты плохо себя ведёшь, милый, — заметила она. Подобно всем рабам, она была обнажена, а также, в отличие от многих, стройна и грациозна, несмотря на возраст. Её годы выдавали лишь волосы: в каштановых кудрях поблёскивали седые нити. Грудь тоже слегка опустилась, но её нельзя было назвать индикатором старения; ведь как-никак Шину создавали искусственным путём. Она была роботом — а значит, вне возрастных рамок.

— Что может знать о хорошем поведении машина? — с улыбкой парировал он.

— Немногое, если ей не от кого учиться.

Он схватил её и расцеловал.

— Как долго мы женаты? Два с половиной года?

— Вы пропустили десятилетие, сэр.

— Примерно прикинул.

— Сомневаюсь.

Он держал её в объятьях чуть дольше обычного.

— Ты до сих пор похожа на ту железную деву, что я встретил и полюбил, возвратившись к жизни. — Родной манерой речи Голубой пользовался лишь в исключительных случаях, когда его захлёстывали чувства. Или эффекта ради.

— Я ничуть не изменилась! — запротестовала Шина. — Созданная для ублажения твоего двойника, по его вкусу.

— И по моему, — согласился он. — Я любил одну женщину до тебя, но её любовь ко мне угасла, и я покинул её… и нашёл тебя. Твоя любовь вечна.

— Потому что ты никогда не менял мою программу. Если хочешь другую личность…

— Не дразни меня! В моей жизни должно быть хоть что-то постоянное, так пусть это будешь ты со своей программой, — он прижал её к себе и снова поцеловал.

— Осторожно, Голубой, — промурлыкала она в его ухо. — Ты возбуждаешься не по графику.

— Благодаря тебе! — воскликнул он, и это была правда.

Тем не менее, он отпустил Шину и повернулся к панели выхода.

— Нельзя заставлять зрителей ждать, — сказал Голубой, переключаясь на протонский диалект.

— Играй свою роль на отлично, любовь моя, — напутствовала она его.

Тот улыбнулся. Обычно она говорила на языке обитателей Фазы сугубо для поддразнивания, но на сей раз бывший адепт знал, что Шина имеет в виду каждое своё сово.

— Не бойся, о леди Шина. Моя пьеса прикуёт и удержит их внимание. — И вышел наружу.

В этом-то и заключался смысл данной игры. Он обучал свою внучку Нипи с осторожностью, как Стайл тренировал Флаша на Фазе. Голубой давно узнал, что дети способны общаться между собой; они со Стайлом и своими жёнами хранили тайну внуков. Теперь тот подал условленный сигнал, и Флаш с Нипи спрятались. Двойнику следует доверять, он знает, что делает. Голубой понятия не имел, где нашла убежище его внучка, но понимал: ей потребуется около двадцати четырёх часов, чтобы оно стало надёжным.