Иди, тиран! Ты до конца не мог

 Притворства выдержать, так торжествуй же!

 Ты хорошо умел сковать раба

 Для медленных, изысканных мучений,

 Тебя я ненавижу, уходи!

 Какое мне внушает отвращенье

 Твой беззаконный, дерзкий произвол!

(После паузы.)

Итак, себя я вижу под конец

 Отвергнутым и проклятым, как нищий:

 Меня украсили и увенчали,

 Чтобы вести, как жертву, к алтарю.

 Единственную собственность мою,

 Мою поэму льстивыми словами

 Они сумели выманить и держат!

 У вас в руках — единственный мой клад,

 Что придавал мне цену: ведь поэмой

 Я мог себя от голода спасти!

 Вот почему я должен праздным быть.

 Здесь заговор, и ты его глава.

 Чтоб песнь моя неконченной осталась,

 Замолкла слава, сотни недостатков

 Могли найти завистники мои,

 Чтоб, наконец, меня совсем забыли, —

 Вот для чего советуют мне праздность,

 Вот для чего себя беречь я должен.

 О, верная заботливость и дружба!

 Мне гнусным представлялся заговор,

 Сплетавшийся незримо вкруг меня,

 Но он еще гнуснее, чем я думал.

 А ты, сирена, что влекла меня

 С такой небесной нежностью, теперь

 Тебя я вижу всю! Зачем так поздно!

 Ах, любим мы обманывать себя,

 Порочных чтить в ответ на их почтенье,

 Ведь людям знать друг друга не дано,

 Друг друга знают лишь рабы галер,

 Что чахнут на одной скамье в оковах;

 Где ни потребовать никто не может,

 Ни потерять, друг друга знают там,

 Где каждый плутом чувствует себя

 И может всех других считать за плута.

 Но мы других не узнаем учтиво,

 Чтоб и они не узнавали нас.

 Как долго закрывал священный образ

 Прелестницу ничтожную! Теперь

 Упала маска: вижу я Армиду,

 Утратившую чары. Вот кто ты!

 Предугадал тебя в моей я песне!

 А хитрая посредница ее!

 Как унижалась предо мной она!

 Я слышу шелест вкрадчивой походки,

 Я знаю цель, куда она ползла.

 Я всех вас знаю! Будет! Пусть несчастье

 Меня всего лишает, все ж ему

 Я радуюсь: оно научит правде.

Антонио

Я с изумленьем слушаю тебя.

 Я знаю, Тассо, как твой быстрый дух

 Колеблется в две стороны. Опомнись

 И яростью безумной овладей!

 Ты произносишь резкие слова,

 Что можно бы простить твоим скорбям.

 Но сам себе ты их простить не можешь.

Тассо

Не говори мне кротким языком,

 Разумных слов я не желаю слышать!

 Оставь глухое счастье мне, чтоб я,

 Опамятовавшись, не сошел с ума.

 Я раздроблен до глубины костей,

 Живу, чтоб это чувствовать, охвачен

 Отчаяньем, и в вихре адских мук,

 Которые меня уничтожают,

 Моя хула лишь слабый боли стон.

 Я прочь хочу! И если честен ты,

 То помоги мне выбраться отсюда!

Антонио

Тебя я в этом горе не покину.

 И если ты не властен над собой,

 То я не ослабел в моем терпенье.

Тассо

Итак, тебе я должен в плен отдаться?

 Я отдаюсь, и это решено.