– Вам нравится Дерватт? – спросил Фрэнка Ривз, приятно удивленный.

– Фрэнк сказал, что у его отца в Штатах есть один Дерватт – один или два, Фрэнк?

– Один. «Радуга».

– Ах да, та самая... – произнес Ривз. Он сказал это так, словно любовался ею в настоящий момент.

Фрэнк перешел к следующей картине – некоего Дэвида Хокни.

– Ты передал им выкуп? – продолжил свои расспросы Ривз.

– Нет, не передал, хотя деньги были при мне.

– И много?

– В долларах два миллиона.

– Ну и ну... И что он теперь?

– Собирается домой. Ривз, если не возражаешь, мы хотели бы остаться у тебя еще на одну ночь. Через день я возьму билеты до Парижа. В гостинице его могут опознать, а мне бы этого не хотелось. Еще один день отдыха ему просто необходим.

– Конечно, Том. Я только не совсем понял – его все еще разыскивает полиция?

Том неловко пожал плечами.

– Во всяком случае, до похищения она его разыскивала. Надо думать, тот детектив в Париже известил хотя бы местную полицию, что парня уже нашли. О том, что он был похищен, вообще официально не сообщали.

– И куда ты должен его доставить?

– В Париж. Там сидит этот сыщик, которого наняло семейство, и с ним Джонни – брат Фрэнка.

С бокалом вина Том проследовал за Ривзом на кухню, где тот достал из холодильника ветчину, телятину, нарезанные колбасы и маринованные овощи. Последние, как объяснил Ривз, были приготовлены Габи собственноручно. Габи жила в этом же доме, у других своих хозяев, но настояла на том, чтобы забежать перед приездом гостей и самой разложить по тарелочкам все, что она выбрала для них.

– Мне повезло, что ей у меня нравится, – заметил Ривз. – У меня ей интереснее, чем у своих основных работодателей, – и это несмотря на то, что меня подрывали. Счастье, что ее не было тогда в квартире.

За столом они беседовали о вещах, не связанных с Фрэнком, но касавшихся Берлина. Ривз расспрашивал об Эрике, о том, кто его друзья и есть ли у него подружка. Последний вопрос заставил Тома задуматься, есть ли вообще место для женщин в жизни этих двух мужчин при их сомнительной и рискованной профессии? «Хорошо, что у меня есть моя Элоиза», – растроганно подумал Том. Элоиза однажды сказала, что ей он нравится (или она употребила слово «любить»?) потому, что дает ей возможность оставаться самою собой и позволяет дышать свободно. Это ее замечание порадовало Тома, хотя он не собирался предоставлять Элоизе свободу перемены партнера – то, что немцы называют «либестраум»[14].

Ривз поднял глаза на Фрэнка и заметил, что у того слипаются глаза. Его устроили на кровати в комнате для гостей. Было еще около одиннадцати, и мужчины устроились в гостиной с новой бутылкой вина. Том рассказал Ривзу всю историю Фрэнка с самого начала – с того момента, когда Фрэнк, найдя себе работу, отыскал его в Вильперсе. Особенный интерес Ривза вызвала история с переодеванием. Он очень веселился и расспрашивал обо всех подробностях. Вдруг его словно осенило:

– Я же видел газету с фотографией, я помню, там была названа эта улица – Любарс!

Он кинулся к полке и отыскал там газету.

– Я ее уже видел, – натянуто произнес Том. Его вдруг стало подташнивать, и он поставил бокал на стол. – Там сфотографирован тот самый парень итальянского типа, которого я сшиб с ног.

– Когда ты оттуда уходил, тебя никто не видел? Ты в этом уверен?

– Уверен. Давай подождем до завтра, посмотрим, что еще напишут в газетах.

– Мальчик про это знает?

– Нет.