Рыжеволосая женщина вышла, и они остались одни. Откуда‑то из внутренних комнат глухо доносилось стрекотанье швейных машин. «Что тут такое происходит? – подумал Том. – Может, как в гамбургской квартире Ривза, здесь тоже работает какое‑нибудь подпольное производство под прикрытием пошивочной мастерской?»

– Вот, пожалуйста, – раскрывая кейс с замочками, сказал Эрик. Среди толстых белых конвертов он выбрал тот, что потоньше, и вручил его Тому. Перед тем, как открыть его, Рипли оглянулся через плечо. Они были в гостиной одни. Конверт не заклеен. Означает ли это, что Эрик туда заглядывал и видел паспорт? Вполне возможно. Тому не очень‑то хотелось рассматривать документ при Эрике, но желание увидеть, насколько хорошо выполнен заказ, перевесило, и он вынул паспорт из конверта.

– Думаю, вы останетесь довольны, – послышался голос Ланца.

На фотографии Фрэнка красовалась обычная официальная марка; штамп паспортного отдела города Нью‑Йорка – частично на фото, частично под ним – удостоверял идентичность фотографии и лица, на чье имя выписан документ – Бенджамина Гатри Эндрюса, уроженца Нью‑Йорка. Дальше следовали данные о дате рождения, росте, весе и возрасте, вполне подходившие для Фрэнка, за исключением того, что по новому паспорту Фрэнку уже исполнилось семнадцать, но это было неважно. На взгляд Тома – а у него был некоторый опыт в подобных вещах, – сработано было чисто. Если смотреть через лупу, то можно было заметить, что контуры штемпеля на фотографии и на странице чуть‑чуть не совпадают, – или ему это лишь померещилось? На оборотной стороне первой страницы – полный нью‑йоркский адрес родителей. Документ был выдан месяцев пять назад с отметкой прибытия в аэропорт Хитроу, Лондон; далее следовала отметка о выезде во Францию и затем – в Италию, где, судя по всему, бедняга владелец паспорта и утратил свой документ. Относительно вторичного въезда во Францию пометки не было, но Том был уверен, что при нормальных обстоятельствах никто на таможенном контроле не будет разбираться в датах о въезде и выезде, едва видных на марках налогового сбора.

– Отличная работа, – сказал Том.

– Ему осталось только расписаться на собственной фотографии, – заметил Эрик.

– Вы случайно не в курсе – имя владельца изменено, или же настоящий Бенджамин Эндрюс в этот самый момент, возможно, активно разыскивает свой документ? – спросил Том, поскольку не заметил никаких подозрительных поправок на первой странице, где было напечатано имя владельца, и все признаки первоначальной подписи были тщательно удалены.

– Фамилия изменена, это мне Ривз сказал. Кофе будете? В этом кофейнике пусто, но я могу попросить, чтобы приготовили свежий.

Эрик Ланц выглядел более стройным, казалось, за трехдневный срок он успел довольно прытко взбежать по ступеням социальной лестницы. Словно ему, как волшебнику, достаточно было только подумать, чтобы принять совершенно иной облик. На этот раз на нем были темно‑синие летние брюки, белая шелковая рубашка и туфли, которые Том уже у него видел.

– Присаживайтесь, Том.

– Нет, спасибо. Я обещал быстро вернуться. А вы, я смотрю, много путешествуете.

Пухлые губы раздвинулись, обнаружив белые зубы.

– О да! У Ривза для меня всегда есть работа, да и в Берлине – тоже. На сей раз я торгую деталями для приемников. – Последнюю фразу он произнес тихо и, осторожно поглядев на дверь позади Тома, добавил со смешком: – Во всяком случае, предполагается, что я торгую именно этим. Когда собираетесь в Берлин? – неожиданно спросил он.

– Понятия не имею, – отозвался Том. Он вложил паспорт обратно в конверт и перед тем, как положить в карман пиджака, повертел в руках и сказал: – Я уже договорился с Ривзом насчет оплаты.