Глава шестая

В ту ночь повозки появились снова. Мэри проснулась, когда часы в прихожей били два, и почти тут же она услышала шаги на крыльце и приглушенный голос. Она выбралась из постели и подошла к окну. Да, вот они; на этот раз только две тележки и меньше полудюжины людей стояли во дворе.

В тусклом свете повозки казались призрачными, как катафалки, и сами люди были призраками, неуместными в обыденном мире: они молча двигались по двору, как нечто потустороннее, зловещее, порожденное кошмарной фантазией. Что-то ужасное, зловещее было в самих этих занавешенных повозках, украдкой появляющихся по ночам. В эту ночь впечатление, которое они произвели на Мэри, оказалось еще более глубоким, ибо теперь она понимала смысл их ремесла.

Это были отчаянные люди, работавшие на этой дороге и приводившие конвои в трактир «Ямайка», и когда они в последний раз доставили свои повозки во двор, один из их числа был убит. Возможно, сегодня ночью будет совершено еще одно преступление, и перекрученный конец веревки снова будет свисать с балки внизу.

Сцена во дворе обладала фатальным притяжением, и Мэри не могла отойти от окна. На этот раз повозки прибыли пустыми и были загружены остатками груза, помещенного в трактире в позапрошлый раз. Мэри догадалась, что таков метод их работы. Трактир служил складом иногда по нескольку недель, а затем, когда представлялась возможность, повозки пускались в путь еще раз, груз доставлялся на берег Тамара и таким образом распространялся. Расстояния при этом приходилось покрывать немалые; стало быть, и сама организация у них большая, наверное, повсюду были рассеяны агенты, которые внимательно наблюдали за происходящим. Возможно, сотни людей были втянуты в это дело, от Пензанса и Сент-Айвза на юге до Лонстона на границе с Девоном. В Хелфорде о контрабанде почти не говорили, а если говорили, то при этом подмигивали и снисходительно улыбались, как если бы табачок и бутылка бренди с корабля в порту Фалмута попадали к ним случайно и были безобидной роскошью, вовсе не обременявшей чью-то совесть.

Однако тут все было иначе: мрачное, суровое и кровавое дело, и судя по всему, что видела Мэри, тут было не до милых улыбочек и подмигиваний. Если кто-то вдруг чувствовал уколы совести, он в награду получал веревку на шею. Не должно быть слабых звеньев в цепи, которая протянулась от берега до границы, — вот объяснение веревке на балке. Незнакомец заколебался, и незнакомец умер. Мэри внезапно почувствовала разочарование, подумав, не имел ли утренний визит Джема Мерлина в трактир «Ямайка» определенного смысла. Странное совпадение: повозки появились прямо вслед за ним. Джем сказал, что приехал из Лонстона, а Лонстон стоит на берегу Тамара. Мэри злилась на него и на себя. Несмотря ни на что, вечером, перед тем как заснуть, она думала о возможной дружбе с этим человеком. Дура она будет, если теперь понадеется на это. Два события соединились между собой безошибочно, и было достаточно легко догадаться, что за всем этим стоит.

Джем мог не ладить с братом, но оба они были в одном деле. Он прискакал в трактир «Ямайка» предупредить хозяина, что вечером можно ожидать конвоя. Понять это было достаточно легко. А потом, будучи не вполне бессердечным, Джэм посоветовал Мэри убираться в Бодмин. «Это не место для девушки», — сказал он. Никто не знал этого лучше, чем Джэм, поскольку он — один из них. Это дело гнусное, проклятое во всех отношениях, без единого луча надежды откуда бы то ни было, и Мэри оказалась посреди всего этого, с тетей Пейшенс, бывшей хуже малого ребенка, на руках.

Обе повозки были уже загружены, и возницы забрались на облучки вместе со своими товарищами. Этой ночью представление оказалось не слишком длинным.

Мэри были видны огромная голова и плечи дяди, стоявшего у крыльца; в руке он держал фонарь, свет которого приглушался шторкой.