Я еще успела неприятно удивиться, что и в широком коридоре, куда пару дней назад мне довелось так лихо ворваться, сжимая в каждой руке по бластеру, по‑прежнему никого нет, и даже сделать пару шагов к куче обломков, которые, по всей вероятности, и стали причиной моих... э‑э... неприятностей с головой, как тут‑то мой верный кавалер и появился. Не могу сказать, будто я что‑то услышала, просто почувствовала чье‑то присутствие, начала оборачиваться и увидела стоящего в дверном проеме лорда Танварта.

Надо заметить, что я так и застыла в полуобороте, параллельно подумав, что подобную реакцию трудно назвать нормальной, когда встречаешь доброго друга, но и Крат не поспешил заключить меня в объятия, а так и остался стоять в дверях в позе «вольно». Выглядел он, как всегда, абсолютно невозмутимым, и голос его звучал по обыкновению ровно:

– Добрый вечер, Гаэль.

Я наконец вышла из ступора, то бишь встала по‑человечески и, не в силах побороть раздражения, выдала:

– Добрый вечер? Всего лишь добрый вечер? Я ожидала, что за этим непременно последует: «Нам надо поговорить».

– Это правда, – спокойно признал он, но почему‑то умолк, не то чтобы сверля меня взглядом, но очень пристально изучая. Все это моего настроения отнюдь не улучшило.

– В чем же причина паузы? Вам полагается сейчас разразиться длинным, заранее отрепетированным монологом. Вы забыли текст или пренебрегли подготовкой?

– Настроены вы недружелюбно. Это плохой знак, – флегматично констатировал он, но все же потом слегка улыбнулся. – Но вы, я вижу, отдаете себе отчет в ситуации, и это знак хороший.

Иногда полезно побыть совершенно искренней, тем более что долгие хождения вокруг да около мне совсем не улыбались.

– На самом деле нет, я не отдаю себе отчета в ситуации. Я отдаю себе отчет лишь в том, что ситуация оказалась куда сложнее, чем... хм... долгое время казалось. И еще мне представляется более чем вероятным, что вы намереваетесь изложить мне свое видение происходящего, поскольку самое время открывать карты. Если так, смело приступайте!

– Что ж, извольте, – живо откликнулся он, даром что не поклонился. – Но вначале несколько слов общего характера, если можно. Наш многоуважаемый Ректор, считающийся великим стратегом, любит поразглагольствовать о том, что подлинный мастер ведения боевых действий или плетения интриг, что, по сути, одно и то же, должен на всех этапах, кроме финального, создавать ситуации, в которых его устроит любой исход – в большей или меньшей степени, но любой. Например, одной рукой подослать Девейна‑младшего вас убить, а другой – отправить меня вас защищать. То есть окажемся слабоваты, убьют нас, да и ладно, головной болью меньше, не убьют – найдется миллион способов обратить это себе на пользу...

– Секундочку, – перебила я, – а покушение на переправе как вписывается в нарисованную вами картину?

– Никак. – Он покачал головой и даже нахмурился. – Очень темный эпизод. Ректор заявлял моему брату, что к этому непричастен, и в свете его любимой концепции его словам можно верить, поскольку то покушение видится мне попыткой уничтожить вас без всяких запасных вариантов.

Я сочла обсуждение подробностей несвоевременным, и после маленькой паузы Крат продолжил:

– Теоретически подход Ректора выглядит весьма мудрым, и я, решив влезть в эту историю, попытался действовать тем же методом, дабы держаться уровня оппонентов. И знаете, теперь я готов с этим тезисом поспорить. До поры до времени, конечно, кажется, будто все идет по плану, что само по себе неудивительно, ибо любой поворот событий можно истолковать как одну из ветвей вашего гениального стратегического древа, но в определенный момент выясняется: а дело‑то на грани краха.