Нет, я не обязана была верить ей на слово, но и оснований подозревать, что она изощренно лжет или там заблуждается, у меня не имелось. Разве что в самой политической позиции керторианок виделась мне некоторая неопределенность.
– Насколько я слышала, точку зрения, сходную с вашей, исповедует герцог Далтон Горн. Вы поддерживаете его? Или он и его сторонники сами по себе, а вы сами по себе?
Тут я, похоже, попала в район любимой мозоли, потому как баронесса явно разозлилась – хорошо хоть не на меня.
– Это вы не совсем точно выразились: герцог Горн ничего не исповедует, он проповедует. – Я оценила разницу, а баронесса наконец‑то улыбнулась совершенно искренне. И это была улыбка крупного крокодила в расцвете лет. – В разговоре с чужаком есть определенная прелесть – можно называть вещи своими именами. В частности, Далтон Горн – честолюбивый болван, единственным неоспоримым достоинством которого является умение красиво говорить. При этом что говорить, для него не важно, лишь бы слушали. Сегодня наибольший успех у аудитории можно снискать выступлениями в духе «не допустим раскола, остудим буйные головы, и всем пребудет счастье», но если завтра понадобится «уничтожим отступников и спалим их замки дотла», он перестроится мигом. Так что Далтона Горна я не поддержу никогда!
О, тут пошло «я», а никакое не «мы», – неужели сплоченные ряды керторианок не столь уж монолитны. Но даже если так, лично мне это никаких дивидендов по‑прежнему не обещало.
– А что насчет тех сил – к сожалению, не знаю имен, – которые активно противодействуют всем тем переменам, которые неприемлемы и для вас? Чем они вам не угодили? Или вы относитесь к ним благожелательно?
– Нет. Они мало чем отличаются от герцога Горна, поскольку, прикрываясь благородными девизами, также ведут борьбу за власть. Но они куда опаснее, ибо полагаются на гораздо более надежные способы достижения своих целей, нежели краснобайство. К примеру, физическое уничтожение противников.
– Ясно.
Действительно, баронесса получше прочих обрисовала мне расстановку политических сил Кертории, и на данном этапе она выглядела примерно так: есть крыло реформаторов, которые, по сути, находятся у власти, но при этом пытаются провернуть грандиозный план по... скажем пока, коренному изменению ситуации. Есть консерваторы, которые на самом деле просто хотят дорваться до власти. Есть размытая и, похоже, не очень организованная группа центристов, чей лидер в первую очередь озабочен рекламой себя любимого, и есть подлинные центристы, а можно сказать и ультраконсерваторы, то есть керторианки, которые видели остальных политических противников в гробу и в белых тапочках.
М‑да, теперь все мои надежды на симпатии со стороны просто керторианок поражали своей наивностью, а сам визит к баронессе Детан напоминал классический анекдот: «Здравствуйте, бесплатный доктор...» – «До свиданья, безнадежный больной...»
– Если я правильно понимаю положение вещей, то мое появление, и уже тем более активная жизненная позиция, также являются для вас, мягко говоря, крайне нежелательными. Или есть смягчающие обстоятельства, которые я не учитываю? – Вопрос я задала просто так, для поддержания беседы, но баронесса ответила с обезоруживающей прямотой:
– Нет, таких обстоятельств нет. Ваше прибытие на Керторию – это худшее, что вообще могло произойти. Если бы существовала хоть малейшая возможность устроить ваше исчезновение, я бы непременно ею воспользовалась. И в этом нет ничего личного.
Очень я люблю подобные заявления, но момент достойно его вернуть был не самый подходящий, хотя я и так выступила неплохо, с невинным видом заметив:
– Странно. Мне кажется, что именно сейчас, даже, наверное, не выходя из кабинета, вы могли бы избавиться от меня раз и навсегда. |