Дело было сделано. Кости очищены. Головоломка человеческого скелета собрана.

Заканчивалась зима. Уильям промыл кислотой сток в раковине.

В тот день он шел в свою лабораторию кружным путем, не в силах избавиться от ощущения, что за ним следят. Теперь он сушил скелет, тщательно обтирая все косточки. Повертел в руках плечевую кость, прослеживая на ней приключения в разных неведомых землях героя, похожего на Синдбада-морехода. Вдруг ему захотелось отполировать ее до блеска.

Поколебавшись, он нацарапал что-то в блокноте, вырвал листок, открыл дверь и увидел девочку, которая играла с куклой. Под его взглядом она настороженно встала.

– Здравствуй, – сказал он ей. – Хочешь заработать шиллинг?

Когда девочка все же ответила, у нее оказался такой густой местный акцент, что Уильям невольно расхохотался. Он почти ничего не понял.

– Знаешь мистера Мюррея? – В тех местах его знали все. – Отнесешь ему вот это. Он даст тебе пчелиного воску. Принесешь его сюда и получишь шиллинг.

Девочка взяла бумажку и убежала в нужном направлении. Возможно, он ее больше не увидит. Уильям сел на залитое солнцем крыльцо, закрыл дверь, прислонился к ней спиной и стал курить.

Когда девочка все же вернулась, неся большую банку, он, всплеснув руками, приветствовал ее радостным криком. Она отдала ему воск, сияя широченной улыбкой.

Потом она что-то сказала. Когда до него дошло, что она интересуется, «што там у ниво», он ответил:

– Не могу сказать.

И она тут же повернулась к нему спиной и пошла куда-то без слова упрека или огорчения. Его ужаснуло отсутствие удивления, с каким она отнеслась к крушению своей надежды. Он окликнул ее.

Уильям всецело отдался радостям полировки. Одна за другой обретали блеск гравированные кости. Первым засиял череп. Потом лопатка, грудина, все остальное. На левой коленной чашечке всходило солнце; на правой выл на полную луну волк. Опускаясь при жизни на колени, их владелец попирал языческие символы.

– Не постесняюсь сказать, – сообщил мне много позже Уильям, – что я даже прослезился, когда увидел наконец всю картину в целом.

«Какой богатый материал для анализа», – думал он тогда, переходя от иллюстрации к иллюстрации, прослеживая маршрут, путь того корабля, который он видел на многих костях. Рука, нога, нога, рука, голова, а потом что, вокруг грудной клетки? Что же это, странствие героя?

– Знаешь, что это? – спросил Уильям.

Девочка уставилась на расписной самородок, который он вложил ей в ладонь.

– Печенька? – рискнула предположить она.

– Это называется крестец, – ответил он. – У меня такой есть. И у тебя будет, когда вырастешь. А сейчас, видишь? Флаги на ветру, полощутся из стороны в сторону, по всей ширине кости. Горы, лес.

Дитя глядело серьезно. Это он сам нарисовал? Нет, ответил он ей. И объяснил, что это сделано кем-то – или чем-то – до него.

Он подождал, пока она проведет пальцем по контурам рисунка. Его радовало, что теперь это чудо увидел еще кто-то, кроме него самого. Благодаря ему девочка сохранит этот момент в своей памяти. Он сказал ей, что эта штука была у человека под кожей.

– Представляешь, в какое положение это ставит человека моего склада, а? – сказал он. – В былые времена я бы, наверное, назвал себя вольнодумцем, но сегодня в вольнодумстве нет уже никакой дерзости. И все равно, человеку моих занятий это кажется подозрительным, потому что кто еще мог оставить там эти рисунки, а? – Он снизил голос почти до шепота. – Бог – резчик по кости.

Девочка не смотрела на него, а он не смотрел на нее.