|
— Я про идиота Клея. Базилио ему верёвку на шею надел, а он и не заметил. Ну, Базилио хлопнулся после выстрела, будто бы в обморок. Дурень Клей хвать стекляшки вместо сапфиров — и бежать. Слуги его увидели, давай вопить. В комнату вбежали, а там — труп уже валяется. Базилио покойника из сейфа на пол вытащил, сам — за штору, грим свой снял, пока там все туда-сюда бегали, в комнате народу полно, он и шасть из-за шторы. А его все знают. Вот так-то! И ведь не успокоился, гад! Как профессора не стало, так снова начал подбираться к этим ста тысячам. У Антонии их хватанул и смылся. Я за ним поехал, так и думая, что они у него: Антония так бы не послала, хоть и скрыла от меня, кошка этакая! Базилио признался, обещал мне, что деньга поделим пополам. А тут ещё нелёгкая дёрнула его пришить одного типа. Вот он и спрятал камни в пруд, просто в окошко выкинул. И говорит: ты достань их, а после встретимся и уедем отсюда подальше.
— Кого именно убил ваш сообщник? — спросил Лестрейд, снова обменявшись быстрым взглядом с Гербертом Лайлом. Броулер выпрямился на стуле, и его лицо приняло более спокойное выражение. — Кого, это не важно. Про камни, я вам рассказал и про старикашку, а это уж дело неважное. — Почему? — резко спросил Лайл. — Потому что вы — соучастник? — А не ваше собачье дело! — прорычал бандит. — Не до-ка-же-те! — Докажем! — спокойно возразил молодой сыщик и посмотрел на Майкрофта Холмса, который в это время уселся на стул и делал вид, что ему безразлично происходящее и слушает он из чистого любопытства. — Вы обещали, мистер Лайл, представить нам какого-то свидетеля, который живёт поблизости, — сказал Лестрейд. — Мы, собственно, из-за этого здесь и задержались. Молодой человек кивнул и повернулся к двери, за которой давно уже слышались возбуждённые голоса и шарканье ног: жильцы злополучного дома пробудились от криков и выстрелов и, сдерживаемые констеблями, пытались проникнуть в необитаемую комнату, дабы узнать, что же произошло. — Не велите впускать эту публику, инспектор, — попросил Лайл. — Мы на часок здесь ещё задержимся, ибо джентльмен, которого я вам обещал, дальше ста шагов от своего дома никуда не пойдёт. Я иду за ним, мне придётся поднять его с постели, а это дело нелёгкое, попрошу его незамедлительно придти к вам, а сам, с вашего позволения, задержусь: тут поблизости у меня ещё есть дело. Но я вернусь к концу вашего разговора. С этими словами мистер Лайл открыл дверь и вышел, вызвав в коридоре настоящий взрыв вопросов, возгласов, восклицаний. О чём его спрашивали и что он отвечал, никто в комнате не расслышал. Лестрейд, не торопясь, проверил записанный полицейским рассказ Броулера и сравнил его с показаниями Антонии Мориарти, которые по просьбе Герберта захватил с собой Уотсон. Все подробности совпали. — Вы уверены, Броулер, что всё было так, как здесь написано? — спросил полицейский сыщик у арестованного. — Всё как есть! — безразличным голосом ответил Броулер. — Я сам не видел, но как они всё это придумывали, слыхал и запомнил. Профессор меня тогда при себе держал всё время, я и в Италию, к этой ведьме с ним ездил. При мне они сочиняли, и рассказывал Базилио, как всё это обтяпал, тоже при мне. — Подпишите показания, — потребовал Лестрейд. Броулер подписал, отвернулся от сыщика и вновь вперился в стоящую на столе открытую серебряную коробку. — Я могу вас утешить, — заметил Лестрейд небрежно. — Ваш сообщник остался с носом так же, как и вы. Он, как паук, запутался в собственной паутине, это у пауков, знаете ли, бывает. — Это как это? — с надеждой спросил бандит. — Да уж так. То, что он подменил, тоже не «глаза Венеры». Он утащил из пруда ту самую подделку, которую когда-то подложил в сейф эсквайра Леера. |
