— О! — воскликнула Лиза, увидев меня. Она выпростала руки из муфты и кинулась ко мне с распростертыми объятиями.

— Добрый день, Лиза! — холодно поздоровался я и издалека протянул руку, чтобы избежать объятий. Я еле держался на ногах от усталости, мне было не до нежностей. — Как поживаешь? Куда это ты?

— В «Сирену», — сказала Лиза. Тут только я заметил, что бедняжка дышит неровно и щеки ее почему-то бледнее обычного. Она, видимо, была чем-то расстроена. К тревоге прибавилось недоумение по поводу моего странного поведения, бархатные карие глаза Лизы, казалось, не знали, как быть, — сердиться или печалиться.

— В «Сирену»? В такую пору? — удивился я.

— А что? — Лиза упрямо тряхнула головой и даже попыталась чуть вызывающе улыбнуться, но выражение печали и досады по-прежнему светилось в глазах. — Поругалась с режиссером, убежала из театра и решила подождать тебя в «Сирене», — сказала она, а потом в свою очередь спросила: — А ты почему не в институте?

— Мне нужно слетать по делу в Сахару, — равнодушным тоном ответил я.

— В Сахару? — спросила Лиза и умолкла, вероятно, прикидывая в уме расстояния и часы. Потом стремительно прижала муфту к груди и, глядя мне в глаза, попросила: — Возьми и меня!

— Сахара не для тебя! — голос мой прозвучал жестко. Я смотрел на муфту, которую она прижимала к груди, словно беспомощного котенка, не чувствуя в сердце ни капли жалости, — там царила усталость.

Я поспешил кончить разговор: до отлета оставалось не больше часа. Почувствовав легкое угрызение совести я пообещал:

— В следующее путешествие непременно возьму тебя! А сейчас я спешу, времени у меня в обрез.

Она секунду постояла неподвижно, словно вслушиваясь в какие-то недовысказанные слова, потом через силу улыбнулась и уступила мне дорогу.

— Я пошутила, — сказала она. — И то, что я иду в «Сирену», — тоже шутка. У меня сегодня столько дел, что как подумаю, прямо голова идет кругом.

Я не спросил ее, какие дела ей предстоят, раз она поссорилась с режиссером, хотя знал, что бедняжка ждет этого вопроса.

— До свиданья, Лиза! — сказал я и скорее для своего утешения добавил: — Вернусь из Сахары — сразу же позвоню.

Печаль тут же пропала из ее глаз, преобразилась в улыбку, но я не обратил особого внимания на эту метаморфозу. Мне было некогда: до вылета оставалось меньше часа.

Выдача билетов была приостановлена со вчерашнего дня, но я показал удостоверение главного конструктора, дававшее право на разные привилегии, и администрация космодрома немедленно предоставила в мое распоряжение одно из забронированных мест. Мне выдали скафандр, попросили лечь в кресло, на потолке вспыхнули красные лампы, моторы взревели, и ракетный самолет устремился в стратосферные высоты.

Через пятнадцать минут после вылета ракетный самолет приземлился на огромном космодроме в Триполи. В закрытом лимузине, снабженном системой кондиционирования воздуха, нас, пассажиров, доставили в здание космодрома, где каждому был выдан тропический костюм. Переодевшись и подкрепившись рюмкой виски, пассажиры, стали подходить к специальной электрической карте и длинной указкой отмечать места, которые они желают посетить. Большинство тыкало указкой в названия городов, окрестности которых славились полезными ископаемыми — ураном и свинцом, — медеплавильными и металлургическими заводами.