— Как ты себя чувствуешь, Эм-Эм? — спросил я как можно более безразличным тоном.

— О, хозяин, — отозвался Эм-Эм своим бесстрастным металлическим голосом, — все мои системы в отличном состоянии, напряжение нормальное, в блоке памяти абсолютный порядок. Могу вам процитировать по памяти слово в слово речь первого министра на сегодняшнем митинге во дворе завода вертолетов. Только…

— Погоди! — прервал его я. — Я ведь предупредил, что не смогу приехать…

— Вы предупредили, но первый министр сказал: «Большое дело! Утро и без петуха наступит!»

— Ишь ты! — мне была безразлична вся эта суета сует, но слышать такие слова было неприятно.

— «Он сделал свое дело, — сказал первый министр. — Теперь слово за политикой!»

— Интересно! — сказал я с улыбкой. В сознании всплыла мысль: «Скорее на север, подальше отсюда!»

— «Тем более, — продолжал первый министр, — что, по сведениям КМ Магнуса конструктора напоследок одолевают не совсем здоровые настроения, это, кстати, в какой-то мере свойственно его типу людей!»

«Деликатно сказано», — подумал я и засмеялся недобрым смехом.

— А что еще сказал первый министр?

— «Но мы наградим его, и он непременно успокоится, войдет в рельсы. Эти люди на редкость чувствительны к наградам!»

— Так, — заметил я и задумался. Несколько минут я сидел молча, постукивая пальцами по столу и вглядываясь в темный квадрат окна. Потом обернулся к роботу и спросил:

— Что еще ты скажешь о своем состоянии, Эм-Эм?

— Я чувствую себя прекрасно, как никогда, хозяин, одно только не дает мне покоя, — он взглянул на ладонь своей правой руки, — не помню, когда и как я получил эту безобразную рану. Прямо вся краска слезла на руке.

— Ерунда! — сказал я. — О таких мелочах не стоит думать. Это дело поправимое. — Взяв кисть и краску, я заботливо выкрасил обгоревшую часть. Готово! — сказал я. — Теперь рука у тебя как новая, будто только что с фабрики. Поздравляю!

— Да, она и правда похожа на новую! — глаза Эм-Эм радостно засверкали. — Очень вам признателен, хозяин!

Оставшись в одиночестве, я расстегнул ворот рубахи — кто-то невидимый душил меня за шею; приближалась ночь и все начиналось сначала. Бессонница, ночные кошмары — эти непрошеные гости, надев шапки-невидимки, притаились в моей комнате и поджидали, пока я лягу, чтобы накинуться на меня, пить мою кровь и отплясывать на моей груди свой сатанинский танец.

Мои печальные раздумья нарушил Эм-Эм. Он сообщил, что по видеотелефону звонит главный директор завода кибернетических устройств. «Его мне только не хватает!» — подумал я, но деваться было некуда, пришлось с трудом передвигая ноги, тащиться в комнату, где стояли видеотелефоны.

Янакий Дранчов — так звали главного директора — был скорее похож на борца тяжелой категории, чем на инженера с мировым именем. Он по совместительству занимал должности председателя объединенных этнографических обществ, профессора физико-математического факультета и начальника отдела астрофизических исследований.

Я увидел на экране, что он сидит по-турецки на лохматой медвежьей шкуре, а перед ним на низком круглом столике, накрытом вышитой скатертью, красуется большой противень с жареной индейкой.